| 15.11.2010 ГОРИТ ОГОНЬ… Про «Кочегара» Алексея Балабанова как-то неудобно писать - «понравился». Да, и «потряс, поразил» тоже не лезут в строку - рекордную тяжесть «Груза 200», кирпичом с крыши упавшего, голова ещё хорошо «помнит», и «перевесить» это впечатление вряд ли возможно. Пожалуй, воздействие «Кочегара» на организм я бы определил словом «пробирает». Как мороз: но не по коже, а до костей. Несмотря на горящий почти в каждом кадре огонь… Ещё «Кочегар», если так можно выразиться, ветхозаветно прост и метафоричен. Весь сюжет - одно предложение: они - многих, но когда - её, тогда он - их. Вместо тире - формы глагола «убить». А уже упомянутый огонь у Балабанова символизирует… да, много чего он символизирует. Тут тебе и его зловещая мощь (скрывает преступления, рисунком «пылает» на куртке бандита), и намёки на возмездие, на ад (в печах сгорают и сами бандиты, а «кочегар» даже фонетически перекликается со словом «чёрт»), и мотивы жертвенности, очистительной силы (процесс отмщения начинается со сгорающей фотографии, а заканчивается предсмертным взглядом опять же на огонь). Можно сказать, огненная стихия охватывает всё: и жизнь, и смерть. И до тех пор, пока огонь горит, каждый его по-своему хранит… Как-то так. И горит он для всех без разбору - что для плохих, что для хороших: то напоминанием, то оправданием. Кстати, граница между добром и злом – постоянная тема Балабанова. Вернее мерцание, пропадание этой границы. Например, в «Кочегаре» представлены люди с ампутированными чувствами. Они как человекоподобные роботы в романе Филипа Дика «Снятся ли андроидам электроовцы» (по мотивам которого снят фильм «Бегущий по лезвию бритвы») лишены эмпатии (сочувствия, сострадания), не заморачиваются по поводу целого ряда моральных проблем. Один из них, можно сказать, один в один робот. Немногословный такой… Вот в чём фокус: зло имеет такую привычку - становится обыденным, как бы и не злом вовсе, а побочным эффектом сложившегося порядка. Среда виновата, война или наследственность – без разницы. Умри ты сегодня, а я завтра, и после меня хоть потоп. Так как-то – буднично и без восклицательных знаков… В подобной «ситуации неопределённости» у Балабанова часто появляется герой, которому «так жить нельзя». Он - совершенно неполиткорректно - предпочитает вышеупомянутому потопу пожар, резко отрубая всё, что плохо от всего, что хорошо. Главный герой «Кочегара» Якут войну ни в чём не винит и ею не оправдывается, для него война идёт, не больше не меньше, между землёй и небом. Кто-то прижимается – в тёплую грязь, кто-то приподнимается – в холодную высь. Одни относятся к жизни с волнением, других мало что колышет. Сам Якут мало заботится о своём благосостоянии и пишет до него уже написанный рассказ - пусть смешная, но попытка донести своё «волнение» до людей. Это ещё одна из главных тем Балабанова: как нормальному человеку существовать в окружении зла. Куда податься? Как реагировать? И «национальный вопрос», часто шокирующий благовоспитанную публику в балабановских фильмах, - не больше, чем провокация с целью обратить внимание на скрытое, замаскированное, затёртое, запретное. Якуты – метафора малого, кроткого, нормального на фоне сильного, злого и нахрапистого. Что же им (нам, тебе) делать? Можно смириться и привыкнуть. Можно обвинять во всём самих себя (как в рукописи Якута муж в изнасиловании жены винит… саму жену). Можно просто перестать существовать. А можно стать воином (ковбоем, богатырём, мстителем). Но у Балабанова нет оснований для веры в общественную природу таких бойцов, они у него всегда маргиналы-одиночки: исправляющие несправедливость, но, не имея сил и времени на нужный замах, в средствах намертво зависящие от цели и редуцирующие реальность до черно-белой цветовой гаммы. Однако жизнь сложнее, она не любит силовых упрощений, лом вышибая ломом. Поэтому вместо хэппи-энда к добру с кулаками всегда цепляется знак вопроса и печальное многоточие. Балабановские герои, как правило, поступки-то совершают, своего добиваются, но терпят поражение на личном фронте. Вот и Якут мощно «дописывает» свой рассказ лыжной палкой и ножом, но разве это финал. Скорее, дурная бесконечность… И как же быть, если всё-таки быть? Думается, ответ Балабанова таков – только не оставаться равнодушным, не отстраняться, а всматриваться в то, что есть на самом деле. Поэтому доминанта «Кочегара» - это панорамирующие в пространстве портреты. Режиссёр постоянно «стопает» сюжет и даёт нам возможность во время всех этих проходок-проездок остаться с персонажем один на один, прочувствовать не его функцию, а его сущность (похоже, что для Балабанова важнее как исполнитель выглядит, его харизма, чем уровень его игры). А ещё часто заставляет действовать своих героев под контрастирующую происходящему музыку. В результате возникающий между изображением, звуком и драматургией конфликт (острый, царапающий, навязчивый, даже раздражающий) временами заставляет зрителя нарушать законы киновосприятия, идентифицироваться не столько с персонажами, сколько с идеями персонажей, погружаться не «мир грёз», а в «мир идей», каковым и является по преимуществу мир «Кочегара». И фильм этот никакая, конечно, не универсальная картина 90-х, а некая крайняя ситуация, которую Балабанов намеренно перемещает в центр, потому что центром, в конце концов, всегда овладевают крайности. …В финале пустят кровь злодеям, прямо в кровь попадёт агатакристевская «Истерика», и кровью поставит точку главный герой. А потом будет чёрно-белый постскриптум - наверное, только для того, чтобы быть прочитанным детским голосом, что опрокинется в нас то ли ужасом, то ли надеждой, то ли и тем, и другим сразу… Павел ТИМОШИНОВ |
 ВПЕРЁД5 - 18 марта  БЕЛЫЙ, БЕЛЫЙ ДЕНЬ19 - 20 марта 
 
Оцените нашу работу       |
