17.09.2010
МАМА, А КОГДА Я СТАНУ КОШКОЙ, Я СМОГУ ЕСТЬ СУХОЙ КОРМ? «Дикие травы» мэтра Рене - кино по нынешним временам дико неформатное. Понятно, что веселить почтенную публику оно может только в случае, если публика эта подготовлена к тому, что местами с ней будут играть в прятки, а временами – в догонялки. Пришедшие в кинозал просто отдохнуть после трудного рабочего дня/недели «не догонят» первыми, вторыми поскучнеют любители громких брендов, а последними сломаются некоторые поклонники современного артхаусного мейнстима… Останутся, во-первых, спящие, во-вторых, стойко отрабатывающие потраченные деньги, в-третьих, свято верящие, что перед ними чистый водевиль, в-четвёртых, сильно вежливые или наоборот уязвлённые до истерики. Ещё останутся те, кому действительно по душе, когда над ними экспериментируют и издеваются - в яркой художественной форме, конечно же. Что мы имеем? Живая легенда кино помещает в кадр пару других живых легенд и награждает этих далеко не юных персонажей практически ромашковым настроением а-ля «любит - не любит, плюнет - поцелует». Оттолкнувшись от женской обуви, остановившихся часов и потерянного бумажника, минуя зубоврачебные страдания, бытовые теракты и ностальгию по старому кино, фильм взвивается в небо на ретро-самолёте и исчезает за горизонтом… В финале торжествуют природа и дети. В целом всё живенько так, с причудами. Любовные страсти смешно и нелепо взвихрены, как волосы у главной героини. Кадры эффектно тасуются, как карты в руках опытного игрока. На выходе получаем вроде бы «буржуазную комедию о немолодых героях», осложнённую разве что «абсолютно нерациональной импульсивностью» (формулировка самого Рене). Ну, прорастают сорняки (кстати, это другой перевод названия картины) сквозь асфальт – в буквальном и переносном смысле. А зачем и куда прорастают? А где «большая история» или «великая абстракция», где «ход истории» и герои - «плоть от плоти своего трагического времени»? Подобными вопросами напичканы все последние годы творчества Алена Рене, автора лент «Хиросима, моя любовь» и «В прошлом году в Мариенбаде». Не видя ответов на свои вопросительные знаки, прогрессивные кинематографисты поворчали на Рене за его легкомысленность и манерность, но, учитывая былые заслуги классика, подыскали для его поздних фильмов (в том числе и для «Диких трав» в Канне) компромиссную формулировку – сделано хорошо, но не более того. Точка. Но мне, например, никак не удаётся классифицировать «Дикие травы», как изящную безделушку. И я, пожалуй, подпишусь под словами Игоря Сукманова (статья в «Искусстве кино»), который считает, что Рене «улавливает жанровую составляющую нынешней эпохи. Это не серьезная драма, не высокая трагедия, даже не трагифарс. Современная человеческая комедия больше смахивает на комическую пьеску. Рене продолжает отражать «ход истории», которая на наших глазах мельчает и скукоживается. По сути - вырождается…» Да уж, романтика этого весёленького романса особого восхищения не вызывает. И сочувствия тоже. Воистину здесь - «любви все возрасты покорны», но только в пушкинском значении этой фразы, стыренной у классика и приспособленной массовым сознанием под клише. Кто помнит как там дальше? А вот так: Любви все возрасты покорны
Но юным, девственным сердцам
Её порывы благотворны,
Как бури вешние полям:
В дожде страстей они свежеют,
И обновляются, и зреют –
И жизнь могущая даёт
И пышный цвет и сладкий плод.
Но в возраст поздний и бесплодный,
На повороте наших лет,
Печален страсти мёртвой след;
Так бури осени холодной
В болото обращают луг
И обнажают лес вокруг. «Дикие травы» насквозь пропитаны иронией, иногда переходящей в сарказм. Здесь всё немного игрушечное и фальшивое. Здесь из каждого угла торчит невидимый фикус, а в пыли на мебели видны следы семи слоников. Здесь «оживляющие» приёмы современного кинематографа напоминают меню вашего телевизора. Здесь на вопрос «Так вы всё-таки влюблены в меня!?» моментально следует подсознательное - «Нет!», а поцелуй в диафрагму осуществляется под бравурные позывные голливудского мейджора. Эта история всё время интригует, что-то обещает, но тут же сворачивается, забирается под стол, и никак не может вырулить на простор, а, наконец-то, взмыв в небеса, мигом снижается анекдотом про разверзнутую ширинку. Когда же все эти, в общем-то, незлые, но неуместные персонажи, освободят от своего присутствия прекрасно-равнодушные ландшафты, в кадре появится маленькая девочка, произнесёт фразу, вынесенную в заголовок этой рецензии, и… кажется, будто всемирная история начнёт свой отсчёт заново. Всё-таки Ален Рене хотя и умудрённый опытом реалист, но всё же не законченный мизантроп. Ему вполне по-людски бывает и грустно, и весело. И, кажется, он даёт человечеству кое-какие шансы… Павел ТИМОШИНОВ |