| 21.06.2010 ПРИНЦИП ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТИ Несмотря на то, что официальный видеорелиз «Господина Никто» Жако Ван Дормеля давно на прилавках (а у разнообразных «джентльменов удачи» - под прилавком – ещё раньше), несколько притихший в эту, казалось бы, некиношную тёплую дачную пору «Орлёнок» неожиданно вздрогнул и оживился, выложив энергичной публике, в основном молодой, изрядную порцию билетов на фильм снимающего весьма редко и знакомого нам в основном по слухам бельгийца… Мысленно прочерчивая линию от «Амели» к «Загадочной истории Бенджамина Баттона» вы обязательно наткнётесь на «Господина Никто». Впрочем, возможно линия будет идти от «Науки сна» прямиком во «Внутреннюю империю»… Да какая разница! «Господин Никто» - это энциклопедия стилей и жанров, каталог вариантов, калейдоскоп судеб. Короче, ВСЁ. Ну, почти всё. Хорошо, по крайней мере, многое из того, что могло бы с нами приключиться… Старик перед смертью вспоминает былое… Вокруг – футуристическое сегодня, он – последний смертный. У остальных с этим no problems, слово «смерть» ими почти забыто (только старик о нём и напоминает), они новые, пёстрые, жизнерадостные. Но что же там извлекает из «подсевшей» памяти этот морщинистый обломок былых империй? Что-то нереальное, невозможное, взаимоисключающее. Ворох всяких «бы», родившихся от «большого взрыва» на одной маленькой железнодорожной станции. Там уходящий поезд весь фильм с разным результатом делит скорбное сообщество «Мама, папа и я» на две неравные кучки. Мальчик решает с кем быть. Направо пойдёшь - мать потеряешь, налево побежишь – отца. Отсюда и начинается: неверные шаги, скользкие дороги, случайные встречи, не думай о секундах свысока, принцип домино, «эффект бабочки», сакраментальное «если бы знать»… Ван Дормель снял актуальное кино об очевидном. О том, что проблема выбора всё набирает и набирает градус проблемности. Рушатся «занавесы», размываются границы, сжимаются пространства, гремят информационные взрывы, выпадают обильные материально-технические осадки, качаются на ветрах рекламные указатели. Человек шагает как хозяин, за ним нищенкой плетётся свобода. Вариативность и смежность – знамёна эпохи. А «Господин Никто» - фильм эпохи, откликающийся на её вызовы. И, кстати, идеальный большой фильм для MTV, сюжет которого собран из вереницы клипов, заставок, мелькающих картинок, коротких историй. Здесь важно не только то, что происходит, но и то, как это происходит. Множество крупных и сверхкрупных планов. Цветовая коррекция картинки. Монтажная динамика. Вторжение на экран самых разнообразных визуальных практик: телевидения, рекламы, видеоарта, любительских видеофильмов, компьютерных игр, по сей день революционного кинематографического авангарда 20-х годов прошлого века. Налицо плоды MTV-революции, которая, по словам известного американского специалиста в области СМИ Дугласа Рашкоффа, есть «разрыв с историей во всех её проявлениях: разрыв с родителями, школой, работой, с этническим наследием, социальным угнетением, линейными сюжетами и даже с консенсуальной реальностью. Эта революция – праздник хаоса как средства мгновенного преображения». MTV «заимствует образы из прошлого медиа и либо деформирует их в соответствии с новым контекстом, либо комбинирует их для создания новых смыслов». И далее, отвечая на вполне логичный вопрос-опасение о сложности этого языка для среднестатистического современного молодого человека, Рашкофф пишет: «В конце концов, это его язык и, к худу или к добру, это его развивающаяся реальность. Символы на MTV почти неотличимы от репрезентаций реальности в его повседневной жизни». Суммируем всё вышесказанное: «хаос постоянного преображения», как мы условно назовём наследующий эстетике MTV фильм Ван Дормеля, во-первых, является наиболее адекватным языком для описания с одной стороны очень дробного, а с другой - очень уплотнённого современного мироздания, а во-вторых, создаёт некую новую реальность. Какую? Вот оппоненты непомерно развившегося с их точки зрения медиапространства, такие, например, как Жан Бодрийар, считают, что медиа постепенно лишают человечество реального опыта и помещают его в мир фантазии. Но человечество уже побывало и в пространстве мифа, и в воображаемых мирах классического искусства. И ничего, живо. Думается, суть дела не в фантазии как таковой, а в том, кто фантазирует, с какой целью и кто эти фантазии воспринимает. Готовясь к своему фильму, Ван Дормель в числе прочего одолел несколько умных книг по физике. «Ничего из этих научных трудов я не понял, - говорит режиссёр в одном из интервью, - но в них была удивительная научная поэзия…» По-моему, поэзия – ключевое слово для «Господина Никто». В своей книге «Мир как супермаркет» французский писатель и поэт Мишель Уэльбек приводит такой пример: «Перед лицом концептуальной катастрофы, разразившейся после первых открытий квантовой теории, иногда высказывалось мнение, что теперь следовало бы создать некий новый язык, некую новую логику, а может быть, и то и другое. Понятно, что прежний язык и прежняя логика не годились для отображения квантовой Вселенной. Однако Бор не соглашался с этим. Поэзия, подчеркивал он, - вот доказательство того, что искусное, а порой и допускающее противоречия использование обычного языка позволяет преодолеть его границы. Введённый Бором принцип дополнительности – это своего рода способ искусно управлять противоречием: нам предлагаются два взаимодополняющих и синхронных взгляда на мир. Каждый из них, взятый по отдельности, может быть выражен вполне однозначно ясным и чётким языком, но, взятый в отдельности, каждый из них будет неверным. Их совместное присутствие создаёт новую ситуацию, которую разум приемлет с трудом, но, только смирившись с этим концептуальным неудобством, мы сможем получить верное представление о мире». Словно про картину Ван Дормеля написано. И ещё несколько слов Мишеля Уэльбека: «В сущности я пишу стихи, быть может, главным образом для того, чтобы обратить внимание на некое явление современной жизни: ужасающий, убийственный недостаток (можете понимать это как недостаток любви, недостаток общения, недостаток веры, недостаток философских представлений о мире: каждое из этих определений будет верным). Потому что поэзия даёт, по-видимому, единственную возможность выразить этот недостаток в чистом, самородном виде и одновременно выразить каждый из его дополнительных аспектов. А также возможность оставить следующее лаконичное послание: «В середине девяностых годов один человек остро ощутил некий внезапно открывшийся ему ужасающий, убийственный недостаток; будучи неспособным дать чёткое описание этого явления, в знак своей некомпетентности он оставил нам несколько стихотворений». В 2000-х другой человек ощутил, что только поэтическая фантазия способна преодолевать страх перед многообразием жизни и её необъяснимостью. Перед однозначностью смерти и её неотвратимостью. И оставил нам свой фильм. Павел ТИМОШИНОВ |
 ВПЕРЁД5 - 18 марта  БЕЛЫЙ, БЕЛЫЙ ДЕНЬ19 - 20 марта 
 
Оцените нашу работу       |
