| 15.05.2010 БЕЛАЯ ЛЕНТА, ЧЁРНАЯ ЛЕНТА «Белая лента» Михаэля Ханеке вроде бы удобно сворачивается и укладывается в привычный культурный контекст. Немного от барнетовской «Окраины», немного от «Гибели богов»… Можно подогнать аналогии и позабавнее - от «Тимура и его команды» до «Твин Пикс». И с собой прежним Ханеке идёт в ногу: как всегда исследует природу «правдивости» и насилия. Но есть в «Белой ленте» какая-то несовместимость с разного рода традициями. Фильм каким-то образом игнорирует все привычные морально-обличительные методы. Как зомби - покой гроба… На традиционный вопрос «О чём кино?» ответ находится быстро: о жизни немецкой провинции накануне трагических событий ХХ века. На носу 1914 год, вокруг черным-бело, на дворе уже дрова, их рубят, щепки уже летят. Отцы лицемерят - дети мстят. Под раздачу попадают - доктор, семья барона, пастор, неполноценный мальчик. Сам выбор жертв (аристократия, церковь, интеллигенция, меньшинства) намекает на грядущее зло - фашизм. Изображение стилизовано под черно-белые фотографии начала прошлого века. За кадром старческий голос рассказчика всей этой истории – местного учителя, в кадре – молодого человека. Всё вместе – стилизация и сказ – показательно дистанцируют автора и зрителей от происходящего. Сидим – смотрим. И тут всё явное вдруг начинает становиться, если воспользоваться названием одного из фильмов Ханеке, «скрытым». Размеренный экранный ужас «Белой ленты» соткан из таинственности, недосказанности, недопроявленности. Иногда Ханеке не брезгует и кое-каким опытом обычных хорроров, но зато уж тревожной музыки, визга и строгой детективной развязки от него, естественно, не дождёшься. Только голый саспенс. А скрывать и врать могут не только преступники и календари, но и фотографии, и память. Ведь многое из показанного на экране не могло быть увидено учителем. Тогда чьими глазами мы смотрим на происходящее? В основном, думаю, своими. Подключение зрительской фантазии – принцип этого фильма. Своеобразным манифестом этого принципа служит в фильме две сцены с покойницей. Сначала зрителю видна строго нижняя половина мёртвого тела, затем пропитанная страхом и любопытством попытка мальчика снять платок, закрывающий лицо покойной, так и останется нереализованной. Смерть не откроет своего лика. И никакого насилия в кадре не будет – все наказания и преступления останутся за закрытыми дверями и в повествовательных лакунах. Ханеке не форсирует зрительский страх, он не пугает, а словно предлагает – пугайтесь сами в меру своей сознательности, совестливости и разумности. Зло у Ханеке не оформлено и не явлено в качестве соперника добру. Но воздух пропитан им. И из этого марева проступают детские лица. Те, что постарше - уже не цветы жизни, хотя ещё и не демоны. Неправильно полностью отождествлять их со Злом. Они ещё любят, ходят по перилам, плачут, падают в обморок… Но чем дальше, тем реже. Они закаляются. И пусть пока они только пассивные носители, субстанция, рой, но они уже на пути к неосознанной пока до конца цели, и на этом пути постепенно превращаются в когорту. Наученные тому, чему учили, но чутко уловившие то, что скрывалось в глубине благих поступков и слов – несправедливость, лицемерие, гниль… Безусловно, нормальные взрослые люди (жена барона, акушерка, учитель) чувствуют невыносимый ужас места и времени, но ближайшее будущее, увы, не за ними… Покусившись на «святость детства», порушив ещё одно табу политкорректности, убрав с экрана цвет и поместив туда два с половиной часа неспешных и мрачных событий, то есть предельно жёстко и холодно обойдясь со зрителем (зато без выкручивания рук, ущемления носов и визуально-физиологического шока), Ханеке снял картину, которую, прежде всего, тянет назвать мощной. Потом – беспощадной. В конце концов – шедевром. Павел ТИМОШИНОВ |
 ВПЕРЁД5 - 18 марта  БЕЛЫЙ, БЕЛЫЙ ДЕНЬ19 - 20 марта 
 
Оцените нашу работу       |
