Кинотеатр «Орлёнок» Нижний Новгород

АЙКА
(Россия-Германия-Польша-Китай-Казахстан, 2018)
Режиссёр: Сергей Дворцевой.
В ролях: Самал Еслямова, Сергей Мазур, Давид Алавердян, Вячеслав Агашкин, Анастасия Марчук, Жыпаргуль Абдилаева, Асхат Кучинчереков, Азамат Сатинбаев, Андрей Колядов, Нуржамал Мамадалиева, Нуржан Кунназарова, Лариса Фирсова, Полина Северная.
Жанр: драма.

Киргизская девушка по имени Айка нелегально живёт в Москве. Айка ищет работу, но регистрация давно просрочена, поэтому она может довольствоваться только случайными подработками. Айка мечется по засыпанной снегом бело-серой Москве, а по её следу идут неумолимые кредиторы. Кроме того, она ещё не оправилась после родов, ей необходима помощь врача, а своего новорожденного ребёнка она вынуждена оставить в роддоме. Но Айка не жалуется и не унижается, она терпит и лихорадочно ищет выход…

«Айка» - это вторая игровая картина легендарного режиссёра-документалиста Сергея Дворцевого после «Тюльпана» (в 2008 году этот фильм был удостоен Гран-при в программе «Особый взгляд» МКФ в Канне, а также оказался обладателем ещё девяти Гран-при МКФ по всему миру). Сергей Дворцевой (1962 г. р.) - российский и казахстанский кинорежиссёр, в 1990 году он поступил по объявлению в газете о целевом наборе из Казахстана на отделение режиссуры неигрового кино Высших курсов сценаристов и режиссёров. В период обучения снял курсовой короткометражный фильм «Счастье» и дипломный фильм «Хлебный день», которые получили несколько десятков Гран-при международных кинофестивалей. После окончания учёбы снял документальные фильмы «Трасса» (1999, премия «Ника» за лучший неигровой фильм, Гран-при МКФ документального кино в Марселе, приз за лучший неигровой фильм МКФ нового документального кино «Флаэртиана»), «В темноте» (2004, Гран-при кинофестиваля неигрового кино во Флоренции, Приз «Золотой овен» Гильдии кинокритиков России).

На создание фильма «Айка» ушло фильма 6 лет, непосредственно съёмки шли четыре полных зимы, а монтаж закончился накануне премьеры картины в Каннах.

Фильм участвовал в основной конкурсной программе 71-го Каннского МКФ 2018 года, где получил приз за лучшую женскую роль (Самал Еслямова). Также «Айка» была удостоена Гран-при и приза жюри 28-го МКФ в Котбусе (Германия), Гран-при токийского кинофестиваля «Filmex», и вошла в шорт-лист претендентов на премию «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке» (картина выдвигалась от Казахстана), но в число номинантов не попала, по мнению режиссёра, из-за нехватки денег на промоушен.

СЕРГЕЙ ДВОРЦЕВОЙ:
(о статистике 2010 года: количестве случаев отказа киргизских матерей от детей) «Дело в том, что я русский, выросший в Средней Азии, в Казахстане. И я очень хорошо знаю, насколько среднеазиатские женщины трепетно относятся к детям. Тогда я подумал: чёрт возьми, что происходит, почему они отказываются от детей, какие жизненные обстоятельства заставляют их делать это? И чем глубже я входил в эту ситуацию, тем больше понимал, насколько мы не знаем этой жизни, живя в Москве, какие драмы возникают вокруг нас и что заставляет людей переступать через базовые человеческие ценности. Для меня была важна отправная точка, что было сначала. Я делаю картины так, что сам не знаю, чем лента закончится. Для меня фильм растёт – как дерево. Я не знаю, каким он будет. Так что в итоге мы сами не знали, что будет с героиней».
«История примерно такая же как с «Тюльпаном». Гена Островский мой приятель, и мы часто с ним обсуждаем какие-то истории. Моя идея была в том, чтобы снять историю женщины, которая отказывается от ребёнка. Мы разработали по этой идее традиционный сценарий. Этим занимался я, а Гена мне помогал в обсуждениях. В итоге получился сценарий, по которому мы и планировали снимать. Но я режиссёр, который никогда не будет снимать только по написанному. Есть авторы, которые прекрасно так работают: пишут сценарий, потом его иллюстрируют, и получается очень классно… А мне не интересно иллюстрировать понятную историю. У меня совсем другой склад. Не интересно, когда «ты пойди оттуда и скажи вот это, а мы это зафиксируем на плёнку». Всё это слишком понятно. А я хочу снимать так, чтобы мне самому было непонятно, куда всё идёт, как будет развиваться, куда будут двигаться характеры, ситуации. Какой будет финал? Мы всё написали, и затем я начал всё менять, находя в жизни какие-то вещи. Ведь можно идти от чего угодно. Во время съёмки сцены побега из роддома у нас, например, упало окно. И мы начали с этим работать, включили этот элемент в сценарий. Это не меняло историю, но тем не менее, что-то в ней проявляло».
«Операторское решение в «Айке» подсказала жизнь: во-первых, герои фильма очень тесно живут. В квартире - сорок человек, очень тесное спальное место у героини. Очень сложно туда проникнуть. Общественный транспорт, московское метро - это очень много людей. Трудно протиснуться с камерой. Во-вторых, нам было необходимо рассказать психологическую историю. Но как это сделать? Кино - искусство очень конкретное, в отличие, скажем, от литературы. Как в кино рассказать о переживаниях человека? Приходится искать какие-то нюансы, которые можно снять, только находясь близко к человеку. «Айка» - история не только социальная, но очень личная - история о том, как человек переживает огромные внутренние метаморфозы. Нужно было рассказать, как тяжело Айке, как она меняется, всё это нужно было снять и показать - поэтому камера находится близко. Героиня рассказывает свою историю камере и зрителю, потому что через других ничего рассказать нельзя. На экране она почти всегда действует молча».
«Мне важно сделать пейзаж частью фильма. Чтобы он не был просто иллюстрацией, а подчёркивал смысл, давал что-то драматургии, развивал её и двигал вперёд. Снег стал частью драматургии фильма… Аномальное погодное явление рифмуется с теми аномальными процессами, которые переживает героиня. Первые пять-шесть дней женщины после родов - это огромные сдвиги в организме. Женщину атакуют гормоны, и она меняется постоянно. Кровь, молоко… всё это вместе. Снегопады добавили нерв в эту историю. Конечно, снег усложнил съёмки, потому что мы не снимали обычный фильм. Нельзя было поиграть в кино, сделать чуть-чуть зиму. Посыпать что-то искусственное. Всё настоящее».
«Мы в процессе создания думали над тем, а как ещё могла поступить женщина, что девять месяцев носила ребёнка, которого она не хотела, и жила в среде, которая её не принимала? Так могла поступить только очень сильная женщина. Когда я думал о героине, то в моей голове рождалось второе название фильма - «Железная Айка». Потому что это фильм о сильной женщине».

САМАЛ ЕСЛЯМОВА:
«Когда-то после колледжа в Казахстане я попала в фильм «Тюльпан», так мы познакомились с Сергеем Дворцевым. А на эту картину пришла, уже заканчивая ГИТИС в Москве. Айка - очень сложная роль. Сложная ещё и потому, что у меня самой нет детей. Я не проходила через то, что пережила моя героиня. ГИТИС, конечно, готовит актёров, но не к этому. Я не знала, как это играть. Поэтому мы долго работали над тем, чтобы замедлить движения, сломать логику лёгкости, устать. Были нужны физические упражнения, нагрузки - только для того, чтобы добиться ощущения измождённости на экране. Мы очень многое обсуждали, меняли и пробовали, и только после утверждения общего плана готовились актёры: мы называли это «грунтовка» - физическая подготовка; мы танцевали, очень много бегали, делали всё, чтобы устать. Работали с грузами. Нужно было подготовиться, чтобы сыграть. Одновременно с нашими репетициями прорабатывались и траектории движения камеры. Я привыкла к камере ещё на «Тюльпане», к ощущению её близости. Полюбила её. Для меня камера - это как спина друга. Я никогда не подстраивалась под неё. Она шла своим маршрутом, я своим».

ПРЕССА:

«Фильм Сергея Дворцевого о мигрантке из Киргизии, показанный в конкурсе Каннского фестиваля и попавший в шорт-лист «Оскара» от Казахстана, заставляет вспомнить одновременно о кино братьев Дарденн с их сложным этическим кодом и о survival movies, будь то «Выживший» или «127 часов». Ледяная пустыня, неприступная скала, необитаемый остров - привычные декорации фильма о цепляющемся за жизнь, но в «Айке» враждебной средой для героини становится занесённая снегом (к изумлению коммунальных служб) Москва… «Айка» - тест на способность к эмпатии, схождение в мир, который кому-то выгоднее, а кому-то проще не замечать. Устроенный, как водоворот, фильм с помощью длинных, сложно скроенных планов затягивает зрителя на дно воронки, туда, где не слышно ничего, кроме собственного сбитого от беспрерывного бега и оглушающей боли дыхания. Каждый вдох - ещё один шанс дожить до завтра… И ритм этого не унижающего героев ни жалостью, ни осуждением фильма отражает сложную кардиограмму его долгого создания: он одновременно основательный и энергичный, длинный и торопящийся, бьющийся так же странно, как чье-то решившее онеметь сердце» (Елена Смолина, «Искусство кино»).

«Айка» - почти триллер, а не только социальная драма на тему, которую подавляющее большинство российских кинематографистов стараются не замечать… С точки зрения стиля «Айка» напоминает ранние работы братьев Дарденн - особенно их «Розетту»… Камера (изумительно сложная работа польки Иоланты Дылевской) безотрывно следует за Айкой, не давая передышки ни ей, ни зрителю. Редкие моменты черноты, в которую проваливается девушка, не похожи ни на принятые в кино затемнения, ни на моменты отдыха. Скорее, это предвестники возможного конца, провалы в окончательную тьму, из которой не будет спасения. Но Айка чудом выбирается на свет снова и снова, продолжая свою отчаянную борьбу… Самал Еслямова творит в «Айке» что-то невиданное. Такой степени подлинности, сдержанной боли и энергии в отечественном кино не было давно - возможно, никогда. Хотя и остальные артисты в фильме, профессионалы или нет, безупречно естественны. В число актёров хочется записать и «Москву собянинскую», хирургически точно показанную Дворцевым. Неодолимый хаос и параноидальный контроль, случайный гламур и закономерная бедность, апокалиптические снегопады и вялая, заведомо проигранная борьба со стихией, - всё это моментально узнает и прочувствует любой житель столицы, да и просто тот, кто хоть однажды в ней побывал… Дворцевой отказывается от риторических фигур. Он жёстко до беспощадности, с оглушительной ясностью показывает, что мы проживаем чудовищную гуманитарную катастрофу, сами того не замечая. Та ошарашенность и боль, с которой зритель покидает сеанс «Айки», может стать более важным аргументом в борьбе за человеческое в человеке, чем любые статистические сводки и политические лозунги» (Антон Долин, «Meduza»).

«Айка — не социальный конструкт, к которому следует испытывать сострадание; она как будто сама природа, заточённая в бетонном подвале. Как прививка гуманизма российскому обществу фильм опоздал лет на десять. Но есть одна деталь, которая становится заметна к середине и заставляет по-настоящему испугаться. Картина смотрит на мир глазами Айки, слышит ушами Айки и говорит в основном по-киргизски, но иногда с экрана раздаётся русская речь, и звуки её не оставляют сомнений: этот язык является инструментом насилия, унижения и подавления. По-русски говорят полицейские, проверяющие регистрацию; хозяин общежития, постоянно ужесточающий правила; работодатель, не заплативший за несколько дней рабского труда; высокомерная девушка на дорогой машине, предлагающая подработку; врач ветеринарной клиники, одним и тем же тоном ведущий диалог одновременно и с Айкой, и с подопечной собакой. Здесь нет никакого политического заявления, само следование за жизнью подсказывает режим переключения языков: русская речь, звучащая в имперской столице, означает для бесправной девушки из колонии неминуемую угрозу» (Мария Кувшинова, COLTA.RU).