| 23.03.2009 ЧП? Всё-таки серьёзная литература у нас ещё способна быть, по крайней мере, модной. Ничем иным объяснить наплыв зрителей в «Орлёнок» на фильм «Удушье» режиссёра-дебютанта Кларка Грегга невозможно. Ведь картина поставлена по одноименному роману культового американского писателя Чака Паланика, чьи произведения давно уже обязательный атрибут почти любого российского книжного магазина. Конечно, поводом для этого текста является кино, но без Паланика нам не обойтись, потому что, во-первых, идут-то на него, а, во-вторых, фильм в целом – беглый конспект романа, хотя и не без некоторых вольностей, но о них чуть позже. Паланик – писатель-проповедник (ППП!). Его текст набит тезисами, лозунгами, сентенциями и афоризмами. Все его идеи изложены в виде прямой речи. Ещё и поэтому в поисках смысла увиденного на экране легче всего обратиться к первоисточнику. Героям Паланика скучно в упорядоченном мире общества потребления. Ида Манчини, мама Виктора – типичный представитель радикально-бойцовской контркультуры («Моя цель – расшевелить людей»). Но их дело по большей части лишь поза, маска («Бунт – способ спрятаться»), скрывающие отсутствие реальной цели: «Мы разорвали мир на кусочки, но не знаем, что с ними делать». «Кусочки» превратились в мусор, ставший питательной средой для следующего поколения маргиналов. Они уже не бойцы, они достигли вершин американского дна, потому что «Когда понимаешь, что всё бессмысленно, тебе уже всё равно, чем заниматься». Виктор Манчини – сексоголик, ряженный и мелкий мошенник – целенаправленно занимается самоумалением, самоуничижением и саморазрушением, лишь бы быть подальше от так называемого цивилизованного общества, с которым он генетически несовместим. «Теперешние неудачники… не хотят просто верить в господню любовь, они пытаются обрести спасение посредством навязчиво-маниакального антиобщественного поведения». Но идея Паланика в том, что среди всех этих ничтожеств и извращенцев ещё можно найти живых людей, тогда как в «нормальной» среде – почти одни «живые трупы». Если действительно жив - из пыли подняться можно, достаточно в один прекрасный момент почувствовать себя ответственным за жизнь другого человека: сыном, героем, влюбленным… В конце концов, богом, как Виктор, пусть и с маленькой буквы. Вот, что больше всего волнует Паланика – воля человека к независимости, к самоопределению. К финалу романа этот смысловой поток усиливается и запечатлевается во фразах-сгустках. Денни, приятель Виктора: «Может быть, Бог хотел, чтобы мы создали своего собственного спасителя». Ида Манчини своему сыну: «Я хочу… Чтобы когда-нибудь у тебя получилось создать свой мир». Виктор: «Можно сказать себе: пусть решают другие… А можно решать самим» и «Мы…чокнутые, не вписавшиеся во время, - мы создаем свою собственную, альтернативную реальность. Пытаемся сотворить мир из камней и хаоса». После удушья особенно хочется дышать, хочется начать с нулевой точки, сначала. Собственно об этом и фильм. Правда, мне, читавшему роман, не совсем ясно, понимают ли не открывавшие книгу зрители, что мама Виктора в молодости – не просто экстравагантная особа, а революционерка с идеями; что колония-музей Дансборо, навсегда замершая в 1734 году, не просто сборище прикольных комедиантов, а попытка спрятаться от реальности в слегка фашиствующем паноптикуме; что Виктор симулирует удушье в ресторанах не только ради денег и привлечения к себе внимания, он «возвращает в людскую жизнь приключение» и даёт людям «возможность проявить героизм»… Кино летит вперёд люмьеровским поездом, ветер быстро перебирает страницы книжки, закладки-остановки только в очень эффектных местах (черный юмор, секс, сантименты). В принципе и сам Паланик таков, но уже по отношению к реальности. Хороший придумщик символов и фраз. Изобретатель событий вполне соответствующих его русским инициалам – ЧП. Автор с вызывающими симпатии идеями (см. выше). Но, с моей точки зрения, писатель занудный и ходульный, которому не дано создавать образы по-настоящему чувственной, осязаемой, земной жизни. В Паланике нет тайны. Он занят спецэффектами-обличениями, он декламатор, психоаналитик, Карнеги-Коэльо (правда, более качественный), стенографист… Почему Паланик популярен? (Что-то тянет меня на ППП. Наверное потому, что это принцип самого Паланика – ухватиться за рефрен и с некоторым надрывом давить им читателя до полного усвоения тем написанного). Он очень созвучен нашему времени, с его массовой любовью к шокирующим новостийным репортажам и целительными проповедями, врачующими тех, кто заработал себе невроз просмотрами этих самых репортажей. Кларк Грегг и его продюсеры, употребив Паланика в дело, не забыли и для кого они, киношники, большей частью работают. Для, скажем так, продвинутой молодёжи. Поэтому изрядный процент паланиковского пессимизма, боли и отчаяния изымается как неформат. Получается «своего рода панковская романтическая комедия», где Паланик – исключительно певец патологий и нарушений общественного порядка (гормонально!), занятый поисками бога в мусорном ведре (актуально!), а история его главного героя становится приключением обаятельного авантюриста-хулигана-юмориста (прикольно!). Беда в том, что официальный Голливуд тоже всегда чует, откуда ветер дует и соответственно держит нос. Нравится бунтовать, нарушать приличия, попирать устои? Нет проблем, есть братья Фаррелли, Джим Кэрри и другое очень страшное кино. Там в попу суют не только шарики… В романе Ида Манчини произносит: «Искусство рождается только от горя. И никогда от радости». С этим можно поспорить, но в отношении миров Паланика – точнее не скажешь. Увы, облегченная экранная версия «Удушья», наследуя некоторые недостатки самой прозы, ещё и слишком сильно разбавляет паланиковский деготь кинематографическим веселящим мёдом, тем самым изрядно пересекаясь-путаясь с обыкновенной «туалетной комедией». Конечно, есть имя автора – как защитный амулет. Только этого мало. Павел ТИМОШИНОВ |
 ВПЕРЁД5 - 18 марта  БЕЛЫЙ, БЕЛЫЙ ДЕНЬ19 - 20 марта 
 
Оцените нашу работу       |
