Действие картины развернётся в санатории для полных девочек, где наша несовершеннолетняя героиня по имени Мелани безнадежно влюбляется в местного доктора, который намного старше её и, к тому же, женат… Заключительная часть впечатляющего триптиха Ульриха Зайдля. Первая часть - «Рай: Любовь» - о 50-летней малопривлекательной бюргерше, отправившейся на кенийский курорт ради секса с местными красавцами, но вообще-то ищущей любовь. Фильм участвовал в конкурсе МКФ в Канне, призов не получил, зато наряду с похвалами заслужил множественные упреки в неполиткорректности, беззастенчивости, неоправданной откровенности интимных сцен. Вторая часть – «Рай: Вера» - о сестре героини первой картины. Сухопарая истовая верующая из-за несовершенства мира все глубже погружается в пучину религии, как она ее понимает. Этот фильм получил на МКФ в Венеции спецприз жюри, но и обернулся иском оскорблённых верующих в местный суд (правда, похоже, что дело так ничем и не закончилось). Самоирония, доходящая до самобичевания, вульгарность, но вместе с ней высокая художественность - основные составляющие творчества 60-летнего австрийца Ульриха Зайдля. Будущий режиссёр, продюсер и сценарист родился в 1952 году в Вене в религиозной семье врача. Он воспитывался в небольшом местечке Хорн, где посещал католический интернат, собираясь стать священником. Уже в отроческом возрасте Зайдль был известен своим строптивым характером: пока его товарищи прилежно ходили на службу, мальчик потихоньку таскал деньги «из мошны» батюшки, чтобы бегать в кино. Его первые фильмы были документальными. За свои работы «Модели», «Животная любовь» и «Христос, ты знаешь» его неоднократно награждали международными премиями. «Документальность» осталась в его стиле, когда режиссёр начал работать в игровом кино. Его картины («Собачья жара», «Импорт-экспорт») были частыми гостями МКФ в Канне, Берлине и Венеции, вызывая жаркие дискуссии. В «Надежде» всех взрослых играют профессиональные актёры, а дети, которые там появляются, никогда раньше не стояли перед камерой. Премьера фильма «Рай: Надежда» состоялась на МКФ в Берлине-2013, где лента участвовала в главном конкурсе.
«Из лагерных кричалок, из спортивных упражнений и игр в «бутылочку» после отбоя здесь рождается поэма о чувстве сколь высоком, столь и невозможном, позволяющем отринуть телесную оболочку и вовсе забыть о ней. Юмор Зайдля перестает быть едким и злым: «Надежда» - самая нежная и светлая его картина. Нет, лишних и ложных иллюзий автор по-прежнему не питает, но хотя бы не отказывает в них героине. А значит, и зрителю тоже» (Антон Долин, «Empire»). «У этой истории, как и у первых двух, не может быть хеппи-энда, но именно здесь с названия снимаются иронические кавычки. Не с «рая», конечно, но, по крайней мере, с «надежды». То, что Зайдль при всей своей фирменной язвительности настоящий гуманист, было понятно давно. Но то, что он может быть оптимистом, пожалуй, новость» (Олег Зинцов, «Ведомости»). «Вера» - единственная картина трилогии, имеющая все основания быть названной современной трагедией. Что не мешает ей местами быть уморительно смешной. А вот первый и третий фильмы, наоборот, выполнены в жанре комедии, но настолько саркастической, что в ней то и дело проступает трагизм… Режиссёр сочными красками, но без пережима обрисовывает современные нравы, показывая пустоту существования, заполненного суррогатными фетишами общества потребления, - будь то дешевый секс из стран третьего мира или стандарт «современной красоты» из глянцевых журналов. Зайдль представляет концептуальное искусство «идиосинкразического реализма», во многом наследующее принципы венского акционизма. Он культивирует острую любовь-ненависть к своей родине, где так силен обывательский дух, а воздух пропитан декадентскими испарениями бывшей империи и вполне актуальными миазмами фашизма и расизма. Но в первую очередь кино, которое делает Ульрих Зайдль, - об одиночестве. Только у него, в отличие от Бергмана и Антониони, одиночество носит не онтологический или экзистенциальный, а бытовой и конкретный характер» (Андрей Плахов, «Коммерсантъ Власть»). «Понятно, что Зайдль сочувствует своим персонажам. Все их (даже самые уродливые) поступки объяснимы тем, что они несчастливы и обитают в искривлённом мире, где право на любовь в соответствии с нынешней рекламной идеологией имеют только люди молодые, красивые, богатые, с идеальными телами. А все прочие обязаны сначала умыться, а потом провалиться в унитаз. И ни на что лучшее никогда не надеяться. Хотя прочих - 90% населения земного шара» (Юрий Гладильщиков, «Московские новости»). «Бывший документалист Зайдль, которого долгие годы считали прямолинейным исследователем остросоциальных тем и критиком общественного устройства, неожиданно достиг совершенства в передаче средствами кино тех невыразимых состояний, которые обозначаются словами «любовь», «вера», «надежда». Пугающее в его фильме оборачивается странным, жестокое - чудным, чудное – поэтическим… Все пути в трилогии ведут к разочарованиям, в каждом из них найдется утерянный рай» (Владимир Лященко, Газета.ru). «Рай: Надежда» фильм вовсе не об издевательствах над несчастными детьми, как и «Рай: Вера» не о религиозном помешательстве, а «Рай: Любовь» не о сексуальной эксплуатации бедных кенийцев, а о парадоксальных внутренних состояниях и о том, что счастье - нечто неуловимое, но вполне реальное, данное в ощущениях. Одно из множества упражнений, которыми изнуряют обитательниц лагеря, сопровождается слегка подкорректированной песенкой динозавра Барни: «If you happy and you know it, clap your fat» (вместо «clap your hands»), под которую девочки дружно хлопают себя по проблемным местам (эта же песня о счастье и жире звучит в качестве эпилога на финальных титрах). И в этом издевательском эпизоде (какое уж тут счастье в концлагере!) вдруг мелькает что-то обнадеживающее, как нередко бывает у Ульриха Зайдля, который вроде бы издевается над своими зарёванными героинями, безжалостно ставит их в идиотские ситуации, жестоко разбивает их романтические надежды, но при этом как бы похлопывает их по плечу: не плачь, старуха, все это пустяки. Про «райскую» трилогию принято писать, что она - о поисках счастья (как правило, синонимичного любви, по крайней мере Ульрих Зайдль с высоты своего мужского взгляда ставит знак равенства между ней и женским счастьем). Третий фильм позволяет немного уточнить: речь идёт скорее о состоянии счастья, которое найти совсем нетрудно, если не слишком зацикливаться на поисках, иначе ты не успеешь заметить те несколько мгновений, когда оно действительно было» (Лидия Маслова, «Коммерсантъ»). |
 ВПЕРЁД5 - 18 марта  БЕЛЫЙ, БЕЛЫЙ ДЕНЬ19 - 20 марта 
 
Оцените нашу работу       |
