Кинотеатр «Орлёнок» Нижний Новгород

ЧТО-ТО В ВОЗДУХЕ
(«Apres mai», Франция, 2012)
Режиссёр: Оливье Ассайас.
В ролях: Клеман Метайе, Лола Кретон, Феликс Арман, Кароль Комб, Индия Менуэз, Матиас Рену, Леа Ружурон, Уго Конзельманн, Долорес Чаплин.
Жанр: драма.

1971 год. Секс. Свобода. Рок-н-ролл. На улицах Парижа бушуют юные поклонники Мао, Троцкого и Ленина, устраивающие демонстрации в защиту арестованных студентов и расписывающие стены дерзкими лозунгами. Полиция свирепствует и яростно избивает протестующих. Жиль разрывается между политической борьбой, нахлынувшей любовью к девушке и любовью к кино. Череда романтических приключений приводит Жиля и его друзей в Италию, а затем в Лондон. В конце концов, каждому из них придется принять важное решение, чтобы найти свое место в этом беспокойном мире…

Оригинальное название картины - «Apres Mai», то есть «После мая». Имеется в виду май 1968-го, когда студенческие беспорядки буквально взорвали Францию. Частью этой «легко воспламеняющейся» молодежи в своё время был и сам Оливье Ассайас. В 1994 году его воспоминания вылились в фильм «Холодная вода», затем в 2002 году в книгу мемуаров «Юность после мая». Идею «Что-то в воздухе» он вынашивал уже много лет. Оливье Ассайас - сын французского режиссёра и сценариста Жака Реми, был женат на гонконгской киноактрисе Мэгги Чун. В 1979 году Ассайас, вдохновлённый движением пост-панка, снял свой первый короткометражный фильм «Авторское право». С 1980 по 1985 годы писал для журнала «Кайе дю синема», сделал несколько короткометражных фильмов, в 1986 году снял свой первый полнометражный фильм «Беспорядок». У себя на родине режиссёр за свою более чем тридцатилетнюю карьеру успел снять два десятка фильмов и пару сериалов. Российскому зрителю Ассайас, в первую очередь, известен благодаря альманахам «Париж, я люблю тебя» (2006) и «У каждого своё кино» (2007). Некоторую известность в узких кругах имела кибер-драма «Демон-любовник» (2002), а рамках одного из фестивалей «Орлёнок» показывал фильм Ассайаса «Летнее время».

Фильм «Что-то в воздухе» стал актёрским дебютом для Клемана Метайе, обладателя степени бакалавра по специальности «Литература». Другая исполнительница главной роли - Лола Кретон - в свои восемнадцать лет успела принять участие в съёмках нескольких картин.

Большое внимание в своём новом фильме меломан Ассайас уделил музыке. Здесь звучит то, что было популярным в те годы и являлось символом времени: «Soft Machine», «Gong», «The Incredible String Band», «Tangerine Dream», «Dr. Strangely Strange», Captain Beefheart, Ник Дрейк и Сид Барретт.

Мировая премьера фильма «Что-то в воздухе» состоялась 3 сентября в рамках 69-го МКФ в Венеции, где он получил приз за лучший сценарий. Затем картина приняла участие в программах МКФ в Торонто и на кинофестивале в Нью-Йорке.

ОЛИВЬЕ АССАЙАС:
«У меня часто складывается впечатление, что я не властен над своими фильмами, они появляются, когда им вздумается. Особенно «Что-то в воздухе». Долгое время меня преследовало неотступное желание не то чтобы снять сиквел, а, скорее, продолжить и углубить тему, поднятую в фильме «Холодная вода», который стал для меня своего рода вторым дебютом, так как во время работы над ним я переосмыслил режиссуру и снял этот фильм совершенно для себя по-новому. Он буквально застал меня врасплох. Только сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что этот фильм открыл передо мной новые горизонты. А именно - фильмы-автобиографии. Я помню то изумление, которое испытал, просматривая отснятый материал сцены ночной вечеринки. В сценарии она занимает пару страниц, а в готовом фильме - чуть ли не треть: костры, подростки, косяки с марихуаной. Внезапно мне показалось, что я «поймал» поэзию того времени, моей юности - начала 1970-х годов. А затем это ощущение породило новое чувство - что это всё могло бы стать отличной основой для целого фильма о том неизвестном и захватывающем времени. О времени, которое в фильме нужно показывать с осторожностью, а лучше - с иронией. Когда начинаешь верить, что общепринятая история неверно преподносится, постепенно назревает идея самому показать, как всё было на самом деле. Особенно если ты, сам того не сознавая, являешься носителем опыта своего поколения. Чего, по моему мнению, не хватало в «Холодной воде», так это политики, привлекательности Востока, музыки, которую я слушал в то время (в «Холодной воде» она преподносится как нечто коллективное, а в «Что-то в воздухе» - как личное), и, в более широком смысле, всего того богемного общества 70-х, которое и оказывало решающее воздействие на моё эстетическое и интеллектуальное образование. Еще до работы над мини-сериалом «Карлос» (2010) я начал делать пометки к будущему фильму «Что-то в воздухе». Я инстинктивно вернулся к именам двух главных героев «Холодной воды» - Жиль и Кристин. Так получилось, что в фильмах наблюдается некая преемственность, включая физический аспект. Как только работа над «Карлосом» была закончена, мне сразу захотелось двинуться в другом направлении, снова вернуться назад. Как только я открыл свои записи, я наткнулся на заметки к фильму «Что-то в воздухе». Сразу же появилось нестерпимое желание начать работу над этим фильмом, не оставляя ни секунды на раздумья».
«В 2005-м я написал книгу под названием «Юность после мая» («Une adolescence dans l'apres-mai») - письмо, адресованное вдове Гая Дебора, Элис Бекер-Хо, которая тоже писатель. Её отголоски слышны в течение всего фильма «Что-то в воздухе», так как там тот же человек пишет о том же периоде его жизни. В остальном это не связанные между собой истории. Название «Apres mai» буквально показывает то, о чём я хотел поведать: о последствиях событий мая 1968 года. Это то время, когда дух революции ещё витает в воздухе, это уникальное время в истории Франции 20 века. Конечно, тогда ещё не было ностальгии по событиям мая 1968-го. События только случились на тот момент. Единственной перспективой была революция, «улучшенный май 1968», «успешный май 1968». Мои персонажи родились в том окружении, где в каждом живёт вера в революцию, даже вера во врага, и даже в правительство. Это данность. Вопрос, скорее, в том, во имя чего вспыхнет революция? В 1971 году левые радикалы отмечали 100-летие Парижской коммуны. Они стали экспертами в расхождении мнений Троцкого и Ленина, Троцкого и либералов, они исследовали раскол между СССР и Китаем, интерпретировали разногласия внутри Восточного блока, они обладали знанием, которое приобрело бы ценность после завершения революции. Молодежь 2010-х живет в бесформенном настоящем. Она существует вне Истории, цикличной и статичной. Мысль о том, что вы можете иметь право голоса в обществе, что вы можете даже переосмыслить саму его природу, стала бессмысленной и условной. Она может быть более или менее выражена в терминах вытеснения и приобщения. Часто говорят, что это связано с распространением безработицы среди молодёжи. Это объяснение всегда казалось мне слишком коротким и не удовлетворяло меня. Никто не строит планы на более светлое будущее, не надеется на утопию, это дело правительства - бороться против вытеснения. Требования разобщённые; нами движет несправедливость без глобального анализа. В 1970-х мы были против самой идеи Правительства. Никто не хотел быть «приобщённым», как все, каждый стремился быть среди «вытесненных», «отверженных».
«Каждый пытался быть частью этого смутного и противоречивого движения Мая ’68, находясь на стыке разных социальных слоёв и идей. Таким людям сложно оставаться спокойными, тем более сложно показать их на экране, для этого подходит разве что автобиографическая форма, даже скромная форма автобиографической точки зрения, я бы сказал. Слегка субъективная, но требующая исключительной подлинности. Из вышесказанного понятно, что в некоторой степени я верю только в фильмы-автобиографии. В каком-то смысле автобиографично всё и в то же время ничего. Как только вы начинаете делать фильм, автобиографичность испаряется. В литературе вы можете пытаться быть настолько честным и точным, насколько это возможно, возрождать в памяти то время, и всё равно результат всегда окажется отчасти идеализированным. В фильме эту идеализированность можно возвести в квадрат. Я делюсь вымышленными ситуациями - основанными на реальной жизни, конечно - с актёрами, которые ещё молодые, у которых нет моего опыта. Я переношу их в другие места и в другое время, которые скорее вымышлены, чем реальны. На самом деле, в фильме «Что-то в воздухе» я обрисовал собирательный образ. Я посчитал такой подход более правдивым, чем если бы я ограничился образом себя самого в молодости».
«Между нами, раем и адом есть только жизнь, самое преходящее, что есть в мире». Эта цитата Блеза Паскаля, прочитанная в начале фильма, - единственное возможное определение молодости, которое полностью отражает настоящее. Есть что-то прекрасное в простодушии, искренности, идеалистическом взгляде на мир, которые появляются, когда мы пытаемся стать частью этого мира, найти своё место в нём, а иногда и противостоим ему, не оглядываясь на последствия. Жизнь в молодости всегда прожигается, именно поэтому так символично пламя в некоторых сценах фильма. Я не задумывался об этом, когда писал сценарий, только во время съёмок я осознал двусмысленность образа огня. По правде говоря, моё поколение в молодости было особенно «легко воспламеняющимся». Сегодняшняя молодежь более разумная. Каждый считает себя радикалом, но, увы, они не отстаивают ничего. В 1970-х нас постоянно заставляли обосновывать наши действия: «Что вы сделали для рабочего класса?». Мы не собирались работать в популярных изданиях (прогнившей прессе), мы ненавидели компании всех форм и типов и если и работали в них, то только чтобы саботировать их изнутри. Мы жили в коммунах, мы отрицали образование, мы отрицали создание семьи, не думали о пенсии. Поколение мая ’68 построило свои карьеры в журналистике, рекламе и подобных сферах, а всё потому, что оно получило своё интеллектуальное образование ещё до событий. Поколение после мая ’68 было рождено в хаосе, оно росло в хаосе. У него не было никаких других символических ценностей, кроме как отрицания мира, маргинализации, приверженности общему. Как оказалось, это общее было разрушительным. Это поколение понесло большие потери».

УГО КОНЗЕЛЬМАНН:
«Я быстро соотнёс себя со своим персонажем, и когда я получил в руки сценарий, я моментально освоился. На самом деле, никто долго не изучал свою роль».

КЛЕМАН МЕТАЙЕ:
«Я не чувствовал, что играю роль, потому что Жиль напоминает меня. Я рисую, я занимаюсь музыкой, я бы хотел снимать кино, всё как у него. Оливье попал в точку. Каждый из нас в точности похож на своего героя. Он дал нам очень мало информации, мы могли толковать текст, как хотим. Карт-бланш».
«Для своей роли я начал слушать дабстеп…! Мне не нужно было прочувствовать тот дух, я и так всегда слушал «Pink Floyd» и Сида Барретта. Вкусы героев того времени далеки от сегодняшней циничной музыки».
«В мае 1968 у тех молодых людей были настоящие идеи, сегодня же протест значит выйти из класса и выкурить косяк».

ФЕЛИКС АРМАН:
«Оливье очень открытый, но много инструкций не давал, на съёмочной площадке он давал нам полную свободу действий. Ему от нас нужна была спонтанность, присущая нашему возрасту».
«Я думаю, Оливье в том времени больше всего нравится молодёжь с её приверженностью идеалам и более радикальными поступками, это было яростное поколение. Для него всё это дорого, особенно учитывая то, какая молодежь сегодня».
«Это звучит избито, но когда речь заходит о политике, я ничего не понимаю и, как страус, прячу голову в песок. Конечно, мне интересно, но часто я словно поделён пополам, я не могу выбрать. Я чувствую себя перегруженным: в 70-е годы не было столько СМИ, а у нас есть Интернет, из-за которого сложно выбрать что-то, на что действительно нужно обращать внимание».

КАРОЛЬ КОМБ:
«Всё отражало 70-е: съёмки, одежда, атмосфера. Но больше всего нас захватила музыка и сцена вечеринки хиппи».

ИНДИЯ МЕНУЭЗ:
«Я росла, думая о том, что могла бы быть хиппи, босой и с цветами в волосах. Первый фильм «новой волны», который я помню - «Мужское женское» Годара, я посмотрела его в 13 лет. Я была восхищена: подстриглась и начала разрезать футболки. Это была другая сторона 60-х, но у неё был такой потрясающий стиль!»

МАТИАС РЕНУ:
«Оливье выбрал нас, потому что каждый из нас любит то время, и он обратил на это внимание. Мы не были там, но каждый из нас хотел бы родиться тогда».

ПРЕССА:

«Масштабное историческое полотно «После мая» (английское название - «Something in the Air» - «Что-то в воздухе») виртуозно снято Оливье Ассайасом как современный репортаж, хотя время действия - начало 1970-х. Впрочем, де-факто 1970-е в картине ещё не наступили: «после мая» 1968-го календарь то ли некому перелистывать, то ли его упразднили, как буржуазный пережиток, и Ассайас фиксирует межеумочность этих «странных дней» - несущихся вихрем, горящих, как сноп сена, взрывающих обыденность и, как любые дни, обманчиво топчущихся на месте… В щенячьих глазах героев этого беглого дайджеста всех классических романов воспитания, закалки и становления отражается не столько отсутствие идеалов, сколько собачья по ним тоска. Но и она, эта тоска, величина, кажется, постоянная, а не переменная… Великолепной проработки первый и второй план картины, её безукоризненно воссозданные детали и музыкальный фон без видимых усилий погружают в атмосферу краткосрочного «праздника непослушания». Но манера съёмки не то чтобы отчуждает воздушную атмосферу, но снижает общий градус, остужает праздник, оставшийся с Ассайасом навсегда, до «нормальной» температуры, свойственной нашему времени» (Стас Тыркин, «Искусство кино»).

«Несмотря на два любовных романа и время, когда герой Ассайаса (будущий художник и некоторое время анархист) находился в бегах, он кажется менее ярким, чем среда, в которой он существует. Действие заслоняет и других героев фильма, несмотря на эротизм, которые они излучают друг на друга. На них в меньшей степени оказывают влияние их собственные эмоции, чем коллективная энергия международного молодежного подполья. Они закидываются кислотой, поют песни Фила Окса, читают книгу перемен и затем уезжают в Кабул… Эти яркие выступления были ничем иным, как ясным, выразительным и откровенным разрывом с главенствующей социальной системой. Разрыв связей с прошлым нашёл своё выражение в образе, выражавшем своё несоответствие с этой системой: длинные волосы, бороды, разврат, афганские пальто, колокольчики, что угодно. Сегодня трудно объяснить человеку того же возраста, что это был не просто образ, или мода, или даже движение. Это был акт разрыва, в котором человек участвовал полностью: отказ от материализма, отказ от работы, отказ от общепринятых ценностей, особенно образования, карьеры, статуса, успеха, материальных ценностей и семьи. Самое замечательное в фильме «Что-то в воздухе» - то, что фильм трогает этим лаконичным, но всеобъемлющим разрывом с прошлым, который становится очевидным без сентиментальности и даже излишней ностальгии» (Дж. Хоберман, blouinartinfo.com).

«После мая» - устоявшееся словосочетание, и, как правило, звучит оно с горьким оттенком. Вообще-то, французы носятся со своим маем, как с писаной торбой, хотя студенческий мятеж (в отличие от последовавшей всеобщей забастовки, с которой никто так не носится) был незначительным, безобидным и - марксистская терминология уместна - мелкобуржуазным пикником на фоне событий в США, Мексике, Италии. Но поколение «икорных левых», возглавляющих СМИ, университетские кафедры, а то и министерства, лелеет майский миф, носит звание «детей мая» как знак доблести и алиби для карьеристов… Идеологический комикс «Что-то в воздухе» - кино автобиографическое, а кажется, что снял его выскочка, собравший все мыслимые стереотипы, относящиеся к той эпохе. Фильм - цепочка эпизодов, каждый из которых иллюстрирует тот или иной стереотип. Чудится голос режиссёра, с видимой скукой предваряющий каждый эпизод политинформацией, начинающейся со слов: «Как известно...» Принцип «как известно» в искусстве не работает. Зритель, как бы ни был он осведомлён, должен с каждым новым фильмом открывать для себя прошлое заново, иначе и фильмы не стоит снимать. Но Ассайасу поставить это в упрёк невозможно, поскольку речь-то идёт о его интимной, мальчишеской памяти. Каким образом её заместили общие места: «дети мая», что, подвергли себя социальной лоботомии, чтобы в их воспоминаниях всё было, как в «Википедии»? Страшно сказать, но вдруг и замещать-то было нечего: был ли, вообще, парижский май - страшные вопросы, однако, вызывает фильм Ассайаса» (Михаил Трофименков, «Коммерсантъ Weekend»).

«Картина укладывается в ряд ностальгических воспоминаний режиссёра о своей бурной революционной синефильской юности, где уже стали классикой нашумевшие «Мечтатели» Бертолуччи… Картина чуть ли не буквально, хотя и на современном технологическом уровне, повторяет кадры советских картин о конспиративных сходках, соратниках по борьбе, утекающих от полиции по переулкам и чердакам… Очень личный, пронизанный нежностью фильм…» (Валерий Кичин, «Российская газета»).

«Новый фильм одного из выразительнейших на сегодня французских режиссеров Оливье Ассайаса хоть и называется в оригинале «После мая» (имеются в виду студенческие бунты 1968-го), не подразумевает никакого исчерпывающего высказывания на политические или социальные темы. Нет, революция в его фильме определяется через её отсутствие - ощутимую в каждом кадре и диалоге пустоту. Буквально - и тут, конечно, фатальная ошибка русскоязычного названия: во время просмотра «Что-то в воздухе» не покидает чувство, что чего-то здесь как раз и не хватает. Эта нехватка, дефицит исторического события в условиях недавнего переизбытка большой истории ощущается и в дёрганом ритме сюжета, задающего этим тонким парижским юношам ход дальнейших судеб. Время будто остановилось - хоть поступай на художника, хоть уезжай торговать гашишем в Пакистан, ничего не происходит. Энергетические потоки эпохи упрямо обходят стороной - и изредка сквозят только через пухлощёких девушек, что сменяются рядом. Это одновременно и горькое, и проникновенное кино - не назвать его только лёгким: молодость, тягучая, мутная, беспокойная, у Ассайаса получается без молодости» (Денис Рузаев, «Time-Out»).