40-летний Лукас, бывший школьный учитель, уволенный по сокращению, работает воспитателем в детском саду. После развода он пытается изменить свою жизнь: встречает любимую женщину, налаживает отношения со своим сыном-подростком Маркусом… Но нелепая случайность и ложные обвинения в педофилии превращает жизнь Лукаса в кошмар… Постановщик «Охоты» Томас Винтерберг родился 19 мая 1969 года в Копенгагене. В девятнадцать лет Винтерберг поступает в Датскую национальную киношколу, которую с успехом заканчивает в 1993 году. Его дипломный проект - короткометражный фильм «Последний раунд» получает награду продюсеров и приз жюри на международном студенческом кинофестивале в Мюнхене, а также первый приз на фестивале в Тель-Авиве. Вскоре Томас становится соавтором (вместе с Ларсом фон Триером) манифеста «Догма-95», а чуть позднее режиссёром первого фильма, снятого по правилам «Догмы», - картины «Торжество» (1998), получившей на МКФ в Канне Спецприз жюри. Другие известные картины Винтерберга: «Всё о любви» (2002), «Дорогая Венди» (2004), «Субмарино» (2010). Мадс Миккельсен - датский киноактёр. Родился 22 ноября 1965 года в Копенгагене. Окончил театральную школу «Arhus Theatre School». В 1996 году играет первую крупную роль в кино - в фильме «Пушер». В значительной степени известность актёра выросла после того, как местные журналы удостоили его титула «самого сексуального мужчины Дании». Позитивные отзывы дома и за пределами Дании Миккельсен получил в 2002 году после работы в отечественном фильме «Открытые сердца». В 2004 году он играет Тристана в историческом фильме «Король Артур» в ансамбле с такими известными актёрами, как Клайв Оуэн и Кира Найтли. Настоящим прорывом для Мадса стала главная роль в датском фильме «После свадьбы» (2006), за которую актёр был удостоен нескольких премий и номинаций за лучшее исполнение главной мужской роли различных кинофестивалей. В том же году Миккельсен вместе с Дениэлом Крэйгом принимает участие в работе над фильмом «бондианы» «Казино Рояль». Там он убедительно сыграл злодея Ле Шифра, его игра не разочаровала поклонников, и, видимо, гарантировала актеру отсутствие недостатка ролей в будущем. В его дальнейшей фильмографии: «Валгалла: Сага о викинге» - фильм датского режиссёра Николаса Виндинга Рефна, снятый в 2009 году; «Коко Шанель и Игорь Стравинский» - фильм Яна Кунена, выбранный для закрытия Каннского МКФ 2009 года; голливудские работы «Битва Титанов» (2010) и «Мушкетёры» (2011). В перспективе у Миккельсена - вскоре выходящий на телеэкраны триллер канала NBC «Ганнибал» по мотивам серии романов Томаса Харриса, в котором Мадс исполнил роль психиатра-каннибала доктора Ганнибала Лектера. Сыгравший роль лучшего друга главного героя «Охоты» Томас Бо Ларсен - один из самых известных датских актёров и на самом деле ближайший друг самого Винтерберга, снимавшийся у него в картине «Торжество». «Охота» была включена в основную конкурсную программу МКФ в Канне-2012, в результате чего Мадс Миккельсен получил приз за лучшую мужскую роль. Фильм также получил пять номинаций на премию Европейской киноакадемии (лучшие фильм, режиссура, мужская роль, сценарий и монтаж), завоевав в итоге приз за лучший сценарий (Томас Винтерберг и Тобиас Линдхольм).
МАДС МИККЕЛЬСЕН:
«Режиссёр выбрал бесконечно сложный предмет: тяжело говорить об оклеветанных в мире, где резвятся реальные педофилы; тяжело отказываться от концепции детской невинности, но дети врут и знают больше, чем положено. Несмотря на то, что главным героем является затравленный соседями воспитатель, главный конфликт происходит в душе его лучшего друга, который на протяжении всего фильма пребывает в аду сомнения - виновен или невиновен? Винтерберг, бывший «догматик», малозаметный в последние годы, сделал классический фильм с блестящими актёрскими работами, но на современную тему; кажется, что у охватившей мир антипедофильской истерии есть гораздо более глубокие причины, чем заявляемая забота о детях» (Мария Кувшинова, openspace.ru). «При слове «педофил» страна теперь приходит в ярость и теряет способность думать. Уже педагоги опасаются сказать ученицам ласковое слово. Уже смышлёные детки сообразили, что могут держать учителей в ежовых рукавицах: ты мне двойку - я тебе обвинение в домогательстве. Уже сообщают о том, что на Урале число случаев злостной педофилии увеличилось на... 2 800 процентов. Уже подозревают в чём-нибудь нехорошем папу, который слишком любит свою дочь. Уже пострадал известный консерваторский профессор: студентка решила отомстить за плохую оценку. Страна на грани истерии. Так что датский фильм «Охота» в этой ситуации подоспел как раз вовремя. Его надо бы показывать по главным программам телевидения - для отрезвления общества и в назидание педофилофобам… Напряжение нарастает постепенно, шаг за шагом, каждый день приводит к новым необратимым изменениям в отношениях людей… Начавшийся мирно, фильм становится почти невыносимым, публика в зале от напряжения тихо подвывает. Игра актёров невероятна, до полной гибели всерьёз, все работают с полной выкладкой… В сущности, это своего рода психологический ужастик - тем более страшный, что вместо героя фильма жертвой невинной детской «мести» может оказаться любой - уже в жизни» (Валерий Кичин, «Российская газета»). «Фильм о поразившей Европу, - а Скандинавию особенно, - эпидемии тотального контроля общественных органов за воспитанием детей, вследствие которой любого взрослого по первому же доносу арестовывает полиция, а детей могут забрать у матери только за то, что та однажды дала заслуженный шлепок. Эпидемия политкорректности, покинув Америку, которую теперь больше волнует терроризм, донеслась до Европы и обрела размеры пандемии» (Юрий Гладильщиков, РИА Новости). «Роль изгоя, который изо всех сил сопротивляется несправедливой травле, - подарок для одарённого артиста. Самая маститая датская кинозвезда своего поколения, признаваемый год за годом национальным секс-символом Мадс Миккельсен, помог подняться режиссёрскому мастерству Винтерберга на новый уровень: на смену декларативности и условности ранних картин пришли трезвость и убедительность зрелого художника-реалиста» (Антон Долин, «Empire»). «Кое в чём Винтерберг даже смог превзойти собственные достижения 15-летней давности, сделав свой месседж ещё более безысходным. В «Торжестве» по крайней мере было понятно, кто виноват. В «Охоте» же мастерский сценарий рисует ситуацию, где при всём желании не можешь найти виноватого. Разве не так вели бы себя любые другие родители, будь у них хоть малейшее подозрение в сексуальном посягательстве на их ребёнка? Разве не так поступили бы все прежние друзья человека, заподозренного в педофилии? Получается, что не виноват никто и одновременно виноваты все… В мире «Охоты» всё эфемерно и ложно: дружба, доверие, любовь к детям. Каждый живёт с внутренним осознанием того, что человек человеку - волк. И если не будешь волком, то можешь превратиться в загнанного оленя. Охотничий сезон открыт всегда» (Сергей Уваров, «Известия»). «Фильм лишён двусмысленности. Хотя в какой-то момент может показаться, что она там есть, но нет, воспитатель Лукас определённо невиновен. Винтерберг не желает размышлять о социальных корнях нынешних перегибов в борьбе за безопасность детей, корнях, последовательно расписанных хотя бы в работах историка Ллойда Демоса. Социальный пафос такого рода режиссёру тут неинтересен, хотя как раз это могло бы привнести в историю определенную неоднозначность. Он рассказывает историю столкновения одиночки с миром и превращения доброго человека, работающего с детьми, в мужчину, способного защищать свою честь, да что там - жизнь, при помощи кулаков» (Марина Латышева, «РБК daily»). «Винтерберг и его соавтор сценарист Тобиас Линдхольм тянут свою песню на одной ноте: человек, мол, животное социальное, а когда социум наваливается на одного - это плохо, конец истории. Тема распинаемой невинности тут вполне умещается в традиционную христианскую парадигму. Хотя трактуют её авторы совсем не в духе христианского смирения - никаких тебе «подставь другую щеку». Обывателей, которые в неправедной травле сливаются в одно неприятное коллективное тело – «чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй», - никогда и ни в чём не убедить, пока не дашь кому-нибудь по морде. Этот аргумент сразу вызывает уважение, а вот святым и даже просто добрым и вежливым быть невыгодно, иными словами: тяжело в деревне без нагана… Речь по сути дела идёт о том, что в благопристойном обывательском раю, славном своим чадолюбием, взрослые люди так быстро и легко соглашаются поверить в худшее, будто судят о других по себе. Эти люди мысленно наделяют других собственными пороками, будто снова и снова хотят распять кого-то за собственные грехи. Но Винтерберг не поднимается до таких высот философских обобщений, которые всегда были свойственны его соотечественнику Триеру. Его фильм - не «Догвилль» и не «Танцующая в темноте», а скорее «Дело было в Пенькове»: фильм слишком простой, прямолинейный и однозначный, который, к сожалению, не больше своего сюжета» (Татьяна Алешичева, «Коммерсантъ Weekend»). «Охота» сделана как размеренная психологическая драма, а смотрится как напряженный триллер… Винтерберг не пытается выжать саспенс на ровном месте. Картина простая, без фиги в кармане, но при этом многослойная, задевающая нервы зрителя на разных уровнях. Парадоксальным образом паранойя доносительства, печально известная по сталинской эпохе, расцвела на политкорректном Западе, где общество взяло на себя функции морального диктатора, лишив борьбу за универсальные права человека человечности. «Охота» чем-то похожа на «Догвилль» Триера, но без режиссёрских ухищрений. Винтерберг отдал дань формальным поискам и теперь не нуждается в вывертах. Да и что можно добавить к тому, что невинное дитя становится источником зла?» (Ирина Любарская, «Итоги»). «Отойдя от канонов «Догмы-95», поблуждав в хороших и странных экспериментах, Винтерберг вернулся к уже опробованной формуле - портрет групповой истерии ему всегда удавался лучше частных историй. В очень традиционно снятой «Охоте» он выполняет свой номер как виртуоз, отработавший тему… Во всех интервью Винтерберг настаивает на том, что это очень датская история, что Лукас - среднестатистический скандинавский мужчина, что сними он этот фильм в другой стране - привнес бы излишнюю метафоричность. Метафора, впрочем, считывается. Забитый силач, упустивший момент, когда нужно подать голос и исправить несправедливость, - это ли не мы все» (Наиля Гольман, «Афиша»). |
 ВПЕРЁД5 - 18 марта  БЕЛЫЙ, БЕЛЫЙ ДЕНЬ19 - 20 марта 
 
Оцените нашу работу       |
