Кинотеатр «Орлёнок» Нижний Новгород

09.07.2012

АКИ КЛАССИК

Аки Каурисмяки из тех, кто, снимая фильм за фильмом, по сути, пишет главу за главой одного большого киноромана. В его темах и идеях не заблудишься, как в трёх соснах, а если вам это удалось, вы, не иначе, сами персонаж каурисмякского (или каурисмяковского?) кинематографа. Все всё давно про Аки знают, а доки Плахов с Плаховой уж зафиксировали эти знания в монографии, справедливо назвав нашего героя последним романтиком, ненавистником красивых ландшафтов, певцом городских предместий и «страны, которой больше нет». Ну, а центральную тему творчества Каурисмяки критики обозначили и вовсе крайне… просто крайне – «маргиналы в маргинальной стране».

Гавр-б

Правда, Францию – место действия последнего на сегодняшний день фильма Аки Каурисмяки «Гавр» - маргинальной страной не назовёшь. Но ведь Гавр – порт, а порт, как ни крути, - край суши, то бишь мира. К тому же в самом Гавре для съёмок выбрали чудом сохранившийся довоенный уголок города – практически ту самую «страну, которой больше нет». Здесь в старых домиках финский режиссёр поселил сплошь немолодых людей, окружив их прямо-таки шестидесятническим бытом прошлого века…

Однако, на дворе наши дни. Марсель Маркс (денег нет, пиджак в пыли…), родом из богемы (в том числе каурисмякинской «Жизни богемы»), перестал влиять на «вершки» соотечественников и занялся их «корешками» - теперь он чистильщик обуви. Если пролетарий Маркс (звучит по-каурисмякиновски иронично) не работает, то сидит в баре, или отправляется домой, где его ждёт замечательная жена – Арлетти, которая вечерами заботливо чистит мужу ботинки. Что ещё? Здесь курят, курят даже служители культа за богословской беседой. Здесь в больнице вслух читают Кафку, а городскую рок-звезду ангажируют на концерт в затрапезном кабачке. Здесь в собаках держат дворняжку, аудиоаппаратура тут музейной породы, компьютеров нет, а сотовый обнаруживается всего у одного гражданина – единственного патентованного гада на весь фильм. И в такой мир (а для кого может и болото) попадает Идрисса, чернокожий мальчишка – незаконный эммигрант. А, как известно, закон – он есть закон, поэтому по следам беженца идёт «гениальный сыщик», посланный безликой и бездушной властью. В ответ Марсель Маркс и остальные, что все свои и все за всех, встают на сторону «максимки». Этакое «народ против закона»…

Нет, действительно, не раз уже приходилось мне писать о Каурисмяки и мало чего можно добавить к написанному. Что там у нас в актуальном прошлом? «Каурисмяки снимает кино о тех, кто свалился с луны и приземлился в районе задницы… Чёрно-белое скопление вполне российских двориков, жеванных временем малогабаритных квартир с горами немытой посуды, а также рюмочных, в которых решаются судьбы огромного количества маленьких миров. И везде здесь живут люди. На лицо ужасные, добрые внутри. Оказывается, рядом с нордическими лыжниками существует множество экзальтированных и периодически безработных пьяниц и неудачников. Если приглядеться, жизнь их скучна и беспросветна. Если приглядеться ещё внимательнее, то это ничего. Потому что те, кого называют маргиналами и аутсайдерами вполне способны между выпитой первой бутылкой пива и утренним невыходом на работу в корне изменить своё бытие… Конечно, достаточно посмотреть на эти лица, чтобы понять, – они никогда не станут менеджерами и владельцами вилл на берегу океана. Не потому что менеджер и вилла – это плохо, а потому что на земле есть ещё много удивительных вещей. Кроме власти, денег и стремления быть первым… «Скучное», без интригующей драматургии повествование о неярких внешне людях, в котором паузы длиннее действия, а молчание выразительнее слов».

Как-то так, примерно, и на этот раз. Разве что «Гавр», по авторскому определению – сказка, рассказанная, можно предположить, с точки зрения комиссара Моне, который преследует негритёнка, всерьёз заявляет: «я не очень-то люблю людей», но всех-всех-всех спасает и выручает. Собственно, комиссар Моне и есть Аки Каурисмяки. «Я хотел когда-нибудь снять фильм с хорошим концом. Но один хэппи-энд может сделать любой, поэтому я вставил сразу два. Сам не знаю почему, но чем пессимистичнее моё отношение к человечеству, тем оптимистичнее кажутся мои фильмы. Я живу без надежды, и от этой болезни нет лекарства. Отдельный человек может стать лучше, но система никогда не изменится в лучшую сторону». Одним словом, делайте добро, что ещё остаётся в этой поганой жизни.

Да, остаётся ещё последний, очень важный вопрос. «Гавр» - это что, просто запротоколированные чувства добрые и всё? Фильм же прост как две копейки, весь, как на ладони. Интрига – бог с вами, всё понятно с самого начала! Эстетика – посидим, помолчим, не спеша походим, иногда споём за кадром. Слово «скука» так и вьётся комаром вокруг зрительских, преимущественно молодых, тел.

Что тут скажешь? На вкус и цвет… Да, конечно, но главное – это такое кино, для тех, кто, образно выражаясь, несерьёзно относится к Супермену, зато серьёзно к своей повседневной работе; кто способен спокойно, стаканчик за стаканчиком, цедить вино, созерцая окружающий мир, и не пытаясь, задрав штаны, воспламенять пятую точку дешёвыми приключениями; кто в морщинах видит не никчёмную старость, а с интересом прозревает прожитую жизнь… Вспомните, «Гавр» начинается с ироничного криминального зачина, звучит выстрел, но… мимо. Страсти-мордасти останутся на перроне вокзала, а наш паровоз Аки демонстративно отправит совсем в другую сторону… Мы, нынешние, оккупированы даже не Голливудом (не про широкие массы разговор), а, скажем, Тарантино или Альмодоваром. Теми, кто в кино движется от внешнего к внутреннему. С другой стороны - есть ещё многочисленные в узких кругах «эзотерики» (извините за придумываемые мною на ходу термины и определения, предупреждаю - они не научны), у которых внутреннее наделало во внешнем психоделических чёрных дырок или навязало из того затейливых метафорических узлов. Так вот. Все эти хорошие (если хорошие) режиссёры – молодцы, к ним никаких претензий, но Каурисмяки при таком раскладе – изгой. Он-то в очень традиционной (когда-то) неэффектной манере вполне реалистично приглядывается к тому, что есть, но акцентируется не на бросающихся в глаза объектах и не на разнообразных подтекстах-подсознаниях, а, так сказать, на краях общего фона. Там и отыскивается его фирменное: герои, настроения, атмосфера, смыслы. В ряду подобных могу, пожалуй, назвать Иоселиани, Дарденнов, Майка Ли, Балабанова (не всегда)… Кого-то, наверняка, забыл или не знаю, но имя им всё равно не легион, да что там – даже не рота. Но они есть, даже если в основном всё-таки были. Аки называет их классиками.

«Классические фильмы - это лучшие фильмы в истории кино. Фильмы, в которых истории рассказываются в традиционной манере, старым способом: редкие и умеренные движения кинокамеры, лаконичные изображения, хороший монтаж… вот что такое, по-моему, классическое кино. И сюжет, который о чём-то говорит. Большинство режиссёров забыли об этом или утратили такую способность… Когда вы попадёте в рай, вас встретит при входе швейцар. Его зовут Святой Пётр. Он вас или впустит, или прогонит. Если повезёт, вы очутитесь в ресторане, где каждый зал соответствует какой-то профессии. Вас приведут туда, где сидят ваши коллеги. Надеюсь, когда я попаду туда, меня встретит Эрих фон Штрогейм. А что касается подробностей райского регламента, коллеги быстро введут меня в курс. Я часто представляю себе, как за столиком этого ресторана Превер беседует с Бунюэлем. А потом Одзу пропускает стаканчик в компании Анри Мишо. Но это, конечно, только моя теория. Я думаю об этом уже десять лет, хотя до конца не уверен, что всё будет именно так».

Как вы думаете, кто это сказал?

Павел ТИМОШИНОВ