Кинотеатр «Орлёнок» Нижний Новгород

10.05.2012

Ш…И…Н…

«Сюжетно «Шпион», не считая отдельных импровизаций и неизбежных в кино сокращений, максимально вежлив по отношению к роману Акунина», - написал про фильм Алексея Андрианова уважаемый кинокритик Юрий Гладильщиков. При этом роман он, по собственному признанию, «полистал». То ли листы в книге были не все, то ли некогда было Юрию Викторовичу…

Шпион-б

На экране – 1941-й. Быть или не быть войне – вот в чём вопрос. Одна сторона (сами знаете кто) всё для себя уже решила, другая (и тут вы в курсе) тоже не желает оставаться в неизвестности. Немецкая и наша разведки пускают дым без огня и с оным, достают тузов из рукава, не жалеют, не плачут - играют. Но всерьёз. Враги путают следы, НКГБ - распутывает. Старший майор Октябрьский, начальник спецгруппы «Затея», совместно с младшим лейтенантом (а также боксёром, плейбоем и кандидатом в члены компартии) Егором Дориным ищут давно, но не могут найти Вассера. Просто Вассера. Кто он такой, какого полу и звания – загадка. Но на кону этой игры – дата начала войны. Шпион, как и положено, появится не сразу, постепенно и в обход. Зато агенты, спецагенты, контрагенты и их отцы-командиры устроят в Москве, «полностью перестроенной по неосуществленному генплану 1936 года», то, что в книге фанатичный разведчик Октябрьский ёмко описывает фразой: «Вот она, настоящая жизнь»!

Визуализация акунинского текста в «Шпионе», прямо скажем, вполне удалась. Толстоганова и Чиповская – да, Бондарчук – тоже похоже, Газаров – аж целый второплановый бенефис…Что задуман и получился комикс – без вопросов. Миф мифом вышибают (а всякая Заметная История почти тут же мифологизируется). И сам Акунин, знаете ли, не из «натуральной школы» черпал, и прибор ночного видения уже и в первоисточнике имеется. Ну, и Москва – от монструозного Ленина на высотке до бликующих на солнце влажных мостовых – и смотрится, и означает то, что надо: утро красит нежным светом, а вместо сердца пламенный мотор…

А что же не удалось? Мой ответ - фильм.

Считается - кино не литература. Сокращений при экранизации не избежать и некоторых сюжетных искажений-преобразований – тоже. Другое же искусство. Спорить тут не о чем, всё верно, но…

Нельзя забывать, что роман – это система. Событий, идей, характеров. Поверьте, неловко изобретать тут перед вами велосипед, однако – прошу садиться! Тем более: про любое произведение Акунина не скажешь - «непричёсанный шедевр». Что там парикмахер, он - строитель, неслучайно так неровно дышит к слову «проект» (а его за это обвиняют в «избыточном хладнокровии материала» или ещё в чём-то подобном). Всё у него - от фундамента до изящных башенок – кирпичик к кирпичику. И «Шпионский роман» явно не тот случай, когда кирпичики без последствий можно аннигилировать или выдёргивать и заменять на, допустим, бревна. По стенам сразу же расползаются трещины.

Есть много способов избежать подобной «разрухи». Например, экранизируется лишь часть романа или из него изымается несколько линий. Иногда литературная основа подвергается столь оригинальной интерпретации, что авторы фильма честно пишут в титрах: «по мотивам». Но «Шпионский роман», кажется, решили превратить в «Шпиона» без особых усекновений, поскольку книга не слишком объёмна, а снимали-то… целый сериал. Вот в этом-то и вся беда: фильм «Шпион» - это прореженный сериал. Пожалуйста, слово самому Борису Акунину: «Я с самого начала, уже бог знает сколько лет, бьюсь со всеми продюсерами по одному и тому же вопросу. Я уговариваю их делать два отдельных сценария - киносценарий и телевизионный сценарий. Потому что всё время повторяется одна и та же петрушка: снимают, допустим, трехчасовой фильм и потом начинают его кромсать. Хорошо не получится. Нужно с самого начала рассказывать разные истории. И снимать их нужно по-разному».

Что тут ещё скажешь? Представьте, что из классического сериала «Место встречи изменить нельзя» сделали 2-х часовой фильм. Представили? Теперь вам понятно, почему в «Шпионе» не самый последний в отечественном кинематографе актёр Андрей Мерзликин появляется всего на одну минуту, чтобы поиграть окровавленными лицевыми мышцами и выплюнуть в зал испуганную скороговорку. Просто его настоящая роль, не иначе, пребывает в светлом телесериальном будущем. Там же обитает и весь проект. А мы, зрители кинотеатров, пока вынуждены усваивать поверхностное и упрощённое настоящее.

Вам хочется доказательств? Ещё? Как говориться, их есть у меня. Взять, к примеру, первое появление на экране главных героев - боксёрский поединок. В романе Дорин сначала намеренно уступает сопернику на протяжении нескольких раундов, чтобы у того притупилась бдительность, а в нужный момент решает всё одним ударом. Именно за эту тактику он и получает похвалу от Октябрьского. В фильме же ничего этого нет, нас просто информируют: Дорин – боксёр. Точка. И никаких тебе «хороших логико-аналитических способностей» и выстраивания характера персонажа. А сочная деталь - вмятина на капоте, – послужившая причиной провала операции по слежке за связным?! И её нет. Чего артист Горбунов засел на детской площадке – кто читал, тот знает, для остальных имеется железное объяснение – засел и всё тут! А во что превратился колоритный отец Нади Викентий Кириллович (Дмитрий Назаров, ещё один блистательный актёр) – «осколок прошлого» по определению Дорина (в романе, конечно)? В подающего реплики статиста. И так далее и тому подобное…

Кое-кто, конечно, может сказать, я, мол, в кино пришёл, роман не читал и не собираюсь, а потому никакие отсутствующие прелести первоисточника мне глаза не мозолят. Но, во-первых, если вы не знали лучшей жизни, это вовсе не отменяет её существования. А, во-вторых, смотри наши рассуждения о кирпичиках, брёвнах и трещинах. Короче говоря, вся эта шпиониана – обыкновенный позор нашего хитропопого кинематографа, изваявшего очередное зрелище второй категории свежести – по сути рекламный трейлер будущего сериала.

Но, к сожалению, в результате таких методов продюсирования из «Шпиона» ушли и пока не вернулись не только повествовательно-психологические радости жизни, но и основополагающие идеи романа.

Да, можно сказать, что Акунин всё время пишет что-то вроде комикса, но – внимание – комикс-то с намёками. Главный и постоянный вопрос всех его романов – а существует ли такая Цель, ради достижения которой все средства хороши? Вопрос со всеми вытекающими из него дилеммами: долг или чувство, общественное или частное, живое или железное… Весь роман – это переклички, конфликты… Надя - Дорину: «Вы не жестокий?!» Октябрьский - Дорину: «В жестокое время живём». Начальник немецкой разведки: «Всякий раз одно Зло воюет с другим Злом». Надя: «Одним Злом другое не одолеть»…

Ну, и кто таков в «Шпионе» Октябрьский без его цитат из Стивенсона и Пушкина, без несвоевременных вольностей («Такая, брат, страна, дураков много»), без философских нравоучений в адрес Дорина, а на самом деле имеющих цель заговорить самого себя?! Где они все эти «Нравственно всё, что на пользу дела» и измышления о том, что человека можно разрушить, а потом построить заново по другим чертежам?! Октябрьский (он же Алексей Романов из «Смерти на брудершафт») – добровольный узник Дела, поскольку ничего другого в этой жизни у него не осталось, и всяческие режимы редуцировали этого талантливого человека всего лишь до функции воина. Трагедия… А на экране нет трагедии. Есть лихой дядька, которому просто не повезло. Поэтому не очень-то понятно, о каком Голосе вещает в финале Октябрьский, опровергая тем самым свой единственный просочившийся в фильм «стальной» закон («Сердца не слушай, живи головой»)? Ефима Копеляна что-ли? А знаете - этому фильму такой голос не помешал бы. Но нет там Копеляна, зато вместо самоубийства будет Октябрьскому «Матрица», и, как пошутил один мой знакомый, в следующей жизни он, как пить дать, выпрыгнет из телефонной трубки Морфеусом.

А Дорин, добрый наш приятель? Он кто такой по версии кинематографистов? Я бы сказал, он тот, на ком сюжет едет, как на бодром жеребце. Парень выпрямлен, сглажен, упрощён. Вместо просачивающихся в его душу мучительных сомнений в самой системе советского мироздания мы получаем нечаянного борца с НКВД, обидевшегося за Октябрьского и на непонимание начальства. Вместо его растерянности и отчаяния – имеем служебно-героическую истерику. Вместо намерения уйти из Органов – милостивое увольнение (любит-таки михалковское «Три Тэ», вспомните историю со «Статским советником», менять взаимоотношения акунинских героев с властью). Вместо финальной печали и неопределённости – подобие хэппи энда с поцелуем в диафрагму.

И получилось в результате не кино, а какие-то апрельские тезисы. Редуцировано всё – от названия до количества жертв в аварии. Даже популярный в среде кинокритиков заголовок к рецензиям на прежние акунинские экранизации - «Фандорино горе» - ныне можно смело превращать в «Дорино горе». Ну, если хотелось обыкновенных шпионских страстей, зачем надо было сюда Акунина тянуть? Взяли ли бы и сделали ремейк чего-нибудь совкиношного про разведчиков-шпионов, обогатив оное современными фишками. Хотя понятно зачем – на брэнд позарились.

Ладно, начали с Гладильщикова им и закончим. Вот его мысль целиком: «Сюжетно «Шпион», не считая отдельных импровизаций и неизбежных в кино сокращений, максимально вежлив по отношению к роману Акунина. Не удивлюсь, если в четырехсерийной телеверсии, которая будет потом продемонстрирована на канале «Россия 1», соответствие и вовсе окажется построчным». Дай бог, конечно! И всё будет хорошо. Но пока что (после такого внушительного рекламного артобстрела!) «Шпион» провалился в прокате. Может зритель уже устал от обещаний «до» и разочарований «после»? Может он уже окончательно «утомлён солнцем» и ему мало одной лишь медийной шумихи вокруг знаменитых фамилий и какого-нибудь кунштюка? Вот на загримированного Безрукова он купился, а на загримированную Москву уже нет. И, похоже, зритель просто решил подождать полной и полноценной версии «Шпиона» по ТВ.

Павел ТИМОШИНОВ