Кинотеатр «Орлёнок» Нижний Новгород

ШПИОН
(Россия, 2012)
Режиссёр: Алексей Андрианов.
В ролях: Данила Козловский, Федор Бондарчук, Виктория Толстоганова, Анна Чиповская, Сергей Газаров, Владимир Епифанцев, Виктор Вержбицкий, Алексей Горбунов, Дмитрий Назаров, Андрей Мерзликин.
Жанр: приключенческий фильм.

Весна 1941 года. В центре Москвы разворачивается напряжённый поединок двух разведок. Цель тайной операции Гитлера - дезинформировать Сталина о планах нападения Германии на Советский Союз. Старший майор Октябрьский (Бондарчук) и лейтенант Дорин (Козловский) против гения фашистского шпионажа. Схватка на фоне большой истории, освещённой заревом грядущей войны…

Экранизация книги «Шпионский роман», написанной Борисом Акуниным в 2005 году в рамках его литературного проекта «Жанры». Главные герои «Шпионского романа» не имеют реальных исторических прототипов, зато находятся в литературном родстве с культовым героем «акунианы» - Эрастом Петровичем Фандориным. Немецкий шпион Вассер принадлежит к семье фон Теофельсов, из которой берёт начало род Фандориных. Малая родина советского разведчика Егора Дорина - деревня Дорино, когда-то принадлежавшая Фон Дорнам. Что же касается шефа Дорина - Октябрьского, то он, как выясняется по ходу романа, пересекался с Эрастом Петровичем в период Гражданской войны и, возможно, даже был причастен к его смерти. «Шпион» - пятый фильм, снятый по книгам Акунина. Ранее были экранизированы «Азазель», «Турецкий гамбит», «Статский советник» и «Пелагия и белый бульдог».

Практически сразу после выхода «Шпионского романа» из печати было решено его экранизировать силами студии Никиты Михалкова «ТриТэ» и телеканала «Россия». После переговоров с автором книги по поводу прав, которые заняли много времени, началась работа над фильмом. Сценарий написал Владимир Валуцкий («Начальник Чукотки», «Семь невест ефрейтора Збруева», несколько серий «Приключений Шерлока Холмса и доктора Ватсона», «Мэри Поппинс, до свидания!», «Зимняя вишня», «Благословите женщину», телесериал «Диверсант», «Не хлебом единым», «Адмиралъ»). Съёмки «Шпиона» начались лишь в апреле 2010 года и закончились в январе 2011-го.

«Шпион» - режиссёрский дебют в большом кино выпускника операторского факультета ВГИКа и обладателя диплома по специальности «режиссер кино и телевидения» Высших курсов режиссеров и сценаристов Алексея Андрианова (1976 г. р.), на счету которого имеется несколько работ в качестве оператора и несколько короткометражек, поставленных самостоятельно (самая известная - «Последний день Булкина» - получила несколько призов на различных кинофестивалях).

Жанр своей первой полнометражной картины сам Андрианов определяет как «кинокомикс». Жанровой принадлежностью авторы фильма объясняют некоторые художественные вольности, допущенные ими при воссоздании исторической эпохи, самыми заметными из которых стали архитектурный облик Москвы и технические новинки, используемые персонажами «Шпиона». Из первых стоит обратить внимание на столичные здания, которые так и не были построены, оставшись памятниками сталинской эпохи лишь на бумаге, - увенчанный гигантской статуей Ленина Дворец Советов, восьмая «сталинская высотка», дома, спроектированные Александром Родченко и Константином Мельниковым. Что же касается показанных в фильме экзотичных для той поры «гаджетов» (прибор ночного видения и другие шпионские «штучки»), то их присутствие оправдано упоминанием в книге. Естественно, что создание в кадре такой своеобразной «параллельной реальности» потребовало работы специалистов по компьютерной графике и спецэффектам.

Известные актёры Фёдор Бондарчук, Сергей Газаров, Виктор Вержбицкий и Алексей Горбунов уже во второй раз снимаются в экранизациях произведений Бориса Акунина. Бондарчук и Горбунов играли в «Статском советнике», Газаров и Вержбицкий - в «Турецком гамбите». Фёдор Бондарчук специально для роли Алексея Октябрьского отпустил «ворошиловские» усы.

Данила Козловский, исполнивший роль Дорина, - выпускник Санкт-Петербургской театральной академии ( актерско-режиссёрский курс под руководством Льва Додина), играет главные роли в спектаклях Петербургского академического малого драматического театра, известен также по фильмам «Гарпастум», «Мы из будущего», «Москва, я люблю тебя», «Мишень», «Пять невест». Среди ближайших работ актёра - драма «ДухLess» по одноименной книге Сергея Минаева, новая экранизация «Евгения Онегина», а также исторический 3D-экшн Фёдора Бондарчука «Сталинград».

Оператор «Шпиона» Денис Аларкон Рамирес родился в семье папы-режиссёра и мамы-киноведа, а его дедушка был актёром. Так что во ВГИК он поступил сразу после школы, даже не задумываясь о другой профессии. После обучения на операторском факультете его становление проходило на студии «ТриТэ», где он набирался опыта для работы в качестве оператора на картинах «72 метра» и «1612». К тому моменту, как ему предложили работать над «Шпионом», у него уже было несколько самостоятельных проектов: «Зови меня Джинн», «Формула Зеро», «Ясновидящая». Посмотрев «Ясновидящую», продюсер Сергей Шумаков и решил доверить молодому оператору съёмки «Шпиона».

Когда-то Джаник Файзиев приглашал Виктора Петрова стать художником «Турецкого гамбита», но Петров уже дал согласие на участие в «Детях Арбата». И вот экранизация другого романа Бориса Акунина всё-таки «отыскала» маститого кинематографиста. Виктор Петров был художником-постановщиком многих всенародно известных фильмов. В его послужном списке: «Здравствуйте, я ваша тетя!», «Степь», «Прощание», «Иди и смотри», «Мэри Поппинс, до свидания», «Вор», «12», сериал «Дети Арбата» и другие работы. Сегодня во ВГИКе он воспитывает новое поколение художников-постановщиков.

Режиссером монтажа «Шпиона» стала «оскароносная» Габриэлла Кристиани, работавшая вместе с великим Бернардо Бертолуччи над картинами «Последнее танго в Париже», «Трагедия смешного человека», «Под покровом небес» и «Последний император». Для Кристиани «Шпион» - уже второй опыт работы с российскими кинематографистами: первым стал основанный на реальных событиях боевик «Кандагар», который своим успехом, по признанию его создателей, во многом обязан виртуозной работе итальянки.

Предполагается, что «Шпион» выйдет на экраны в двух форматах - фильм для кинотеатров и телевизионная, рассчитанная на несколько серий, версия.

СЕРГЕЙ ШУМАКОВ, продюсер:
«Нашей идеей было сделать совершенно современный по стилю фильм, не искажая литературную основу… В этой картине ярко выраженный приключенческий, динамичный, очень остро развивающийся сюжет и абсолютно современный язык - как изобразительный, так и актёрский».

БОРИС АКУНИН:
«Это сценарий великолепного мастера Валуцкого, которого я с детства уважаю и знаю как высокого профессионала. Сценарий очень хороший, у меня с ним никаких проблем не было. Я его одобрил сразу и даже не просил там ничего исправить. А потом менялись режиссёры. У каждого своё видение, что-то им интересно, что-то - нет. Режиссёр вносил туда тоже свои какие-то исправления, мне это показывал, и мы это обсуждали».
«Когда мне позвонил Сергей Шумаков и сообщил, что режиссёром хотят сделать молодого и неизвестного мне дебютанта, моя реакция была резко отрицательной. Я недолюбливаю молодежь в принципе, а к дебютантам отношусь с подозрением. Поэтому я попросил, чтобы мне дали возможность поговорить с Алексеем тет-а-тет. Нас посадили в какую-то допросную без окон, без дверей, и он мне начал рассказывать свою идею. И мне она сразу очень понравилась, потому что главная проблема экранизации «Шпионского романа» состоит в том, что непонятно, как эту фантазию переносить на экран. Потому что он написан как реалистическое произведение, а в конце начинается сдвиг по фазе, и ты попадаешь в другую реальность. Я первоначально думал, что последние эпизоды можно снять не как игровое кино, а как аниме, как мультфильм. Но идея Алексея мне понравилась гораздо больше, потому что сначала тебе кажется, что ты видишь Москву 1941 года, а потом камера поднимается, и ты понимаешь, что это не совсем реалистическая Москва. И зритель вздрагивает и понимает, что то, что ему показывают, - это не исторический фильм. Это какой-то другой жанр. Мне эта придумка ужасно нравится».

ФЁДОР БОНДАРЧУК:
«Шпионский роман» появился в моей жизни лет пять тому назад, когда позвонил Никита Михалков и сказал: «Прочитай «Шпионский роман», посмотри его на предмет Октябрьского». Я его тогда не просто прочитал, а сожрал за несколько часов. Книга невероятно увлекательная: совершенная в жанре, фантастическая по темпу и напряжению. И, конечно, Октябрьский меня заинтересовал. Хотя заинтересовал - это мягко сказано».
«Режиссёр Лёша Андрианов - ученик Хотиненко. Я видел его студенческие работы, они произвели на меня сильнейшее впечатление. Он знает, чего хочет. Он крайне подробен. И главное, что всех подкупило: у него свой концепт. Он преподносит «Шпионский роман» как русский комикс, основанный на символах, образах, легендах советской эпохи. А поскольку всю эту символику - все эти фотографии, плакаты, все неосуществлённые и осуществлённые архитектурные проекты, делали люди талантливые, возникает мощнейший образ».
«На съёмках «Шпиона» я думал: с кем можно сравнить режиссёрскую работу Лёши Андрианова? В голову приходили даже имена Спилберга и Кубрика! Андрианов оказался одним из тех редких режиссёров, который умеет вести диалог с кино. Он не из тех, кто слепо вторит или копирует какие-то вещи. Безусловно, у него есть предпочтения, есть кумиры, и человек, хорошо разбирающийся в кино, увидит в «Шпионе» множество цитат и отсылок. Тарантино, кстати, делает то же самое, и при этом все понимают, что он обладает своим неповторимым, ни на что не похожим языком, так что все попытки его скопировать выглядят банально и жалко. Ещё, размышляя над работой Лёши Андрианова, я часто вспоминал фильмы Гаспара Ноэ - режиссёра очень сложного, совсем не для всех, хотя и у всех на устах. Ноэ много сделал в области серьёзных технологических и эстетических прорывов. Работа над «Шпионом» - это тоже очень серьёзный прорыв, прорыв уровня Ноэ, но уже в России. Я могу говорить об этом со знанием дела, поскольку сам являюсь режиссёром… Это не просто история, рассказанная с экрана. Это настоящее кино. Кино ради кино!»
«Денис Аларкон удивительно работает над картинкой. Я, например, не особенно люблю кино, которое рассказывает истории при свете, напоминающем полотна художников, сам я, наоборот, люблю реальное освещение. Но здесь в искусной работе оператора со светом был свой особый смысл. Ведь история, которую рассказывают в «Шпионе» с одной стороны реалистичная, а с другой - абсолютная фантастика! Актёры играют реалистично, а пространство вокруг них невероятное!»
«В этих галифе чувствуешь себя совершенно иначе! А все эти подтяжки, перчатки, фуражки, кожаный пиджак, сапоги? Всё это тебя меняет, невольно даже двигаться начинаешь по-другому. А эти его усы? Они тянут тебя к полу. Не говоря уже о том, что в современном мире жить с такими усами - это постоянно подвергаться насмешкам… С этими усами я на себя не мог в зеркало смотреть. Но как только одевал костюм Октябрьского, все само по себе начинало складываться, взгляд становился другим. Я когда с Акуниным беседовал, он мне сказал: я вам ничего не буду советовать, потому что вы сами придумаете, как играть Октябрьского, единственное, что для меня важно: биография этого человека должна читаться в его глазах».
«Мой герой - добрый, отзывчивый человек. Что хорошего ни скажешь про этого персонажа, всё сгодится. Вот только при всех своих замечательных характеристиках он - машина, машина со своей программой, от которой невозможно отступить. И самое удивительное - он получает огромное удовольствие от того, что он машина. От того, что у него всё работает конкретно и корректно, как хороший отлаженный и смазанный механизм. Полагаю, он даже испытывает какие-то эротические ощущения от того, как складно у него всё происходит. Главное для него - выполнить миссию, после чего он может и умереть».
«Данила Козловский дико востребованный актёр, плюс он стоически не хочет уходить из театра, поэтому в дни съёмок он жил между небом и землей, в самолете или в поезде Петербург-Москва и Москва-Петербург. Наблюдать его спящим на площадке в перерывах съёмок - это было нормально. А под боком у него всегда лежал «Шпионский роман». Он с книгой не расставался. И в роль свою он стремился внести вкус атмосферы и вкус слов Акунина. Как партнёр он великолепный, блистательный и корректный. На площадке мы с ним были на вы. Это мне нравится, это уважение к профессии. Плюс энергетический обмен - между нами будто какой-то сговор образовался. Такое бывает между актёрами в театре, когда они долго вместе работают на одном спектакле».

ДАНИЛА КОЗЛОВСКИЙ:
«Я всё-таки до этого имел дело с драматическими произведениями, драматическими психологическими фильмами. «Шпион» же - это другой жанр, и первые съёмочные дни было тяжело. В этом смысле помогал Лёша, он большой молодец: добивался чистоты и прозрачности жанра. Мы с партнёрами часто скатывались в то, что нам привычнее и легче - в психологическую серьёзную игру, но это было не то, это сразу не работало, выбивалось из жанра и всей истории. Поэтому поначалу было непросто - нужно было овладеть навыком другой игры. В том, что это, кажется, получилось - заслуга Андрианова и только Андрианова».
«Сейчас я работаю в фильме, где приветствуется импровизационное, такое неопределённое самочувствие в кадре. Материя пространства фильма это позволяет. В «Шпионе» такое невозможно, здесь нужно было очень чётко понимать, что и как, чётко взаимодействовать друг с другом, чётко двигаться».
«К жанру я отношусь замечательно, он отличный. Особенно, когда произведение написано таким автором, как Акунин. Написано здорово, лихо, с превосходным чувством юмора. До этого я «Шпионский роман» не читал и, как говорит Бондарчук, сожрал книгу за один или за два вечера».
«У меня в голове мой собственный Дорин, тот, который в фильме. Это гибрид Акунина, Андрианова и Козловского. Так как сыграл его я, в нём, конечно, есть что-то от меня».
«Это очень ироничное кино, но с серьёзным отношением к тому, что в реальности происходило в нашей истории. Там нет ни малейшей иронии над очень важной, святой темой для нашего народа - темой Великой Отечественной. Она раскрывается с предельным уважением. Мы играем в героев, для которых важны честность, преданность, отвага, любовь. Сейчас все эти понятия в лучшем случае не модны, в худшем - к ним относятся как к пошлости. В нашем фильме к этим понятиям - при всей иронии происходящего - относятся очень серьёзно».

ДЕНИС АЛАРКОН РАМИРЕС:
«Алексею Андрианову пришлось нелегко. Ему предложили готовый вариант сценария и хотели, чтобы он работал с ним. Надо отдать Лёше должное: он настоял на том, чтобы внести изменения. Ведь он хотел снимать свою картину, он не хотел снимать чужую. Предыдущий вариант чем-то напоминал добротное советское кино с социальным и политическим подтекстом. Его предполагалось снимать ранней весной в мрачной одноэтажной Москве - в общем, в духе «Место встречи изменить нельзя», только в более современном варианте. Это были грязные дворы, унылая и депрессивная Москва. А когда мы пришли в проект, нам озвучили уже новую концепцию Сергея Леонидовича Шумакова… Нашей задачей стало создание образа мифологической Москвы, которую в сталинскую эпоху только собирались построить. Как мы знаем, многие из тех проектов не были реализованы ни до войны, ни после, а некоторые были построены и, по-моему, очень украшают наш город. Нам нужно было разработать стиль города-мечты, города утопического коммунистического рая. На начальном этапе работы мы привлекли художника Кирилла Мурзина, до этого работавшего на «Обитаемом острове». Он помог создать стиль, который, как мы потом узнали, носит название дизельпанк… Это стиль, который относится к виду ретрофутуризма. Это когда мы берём прошлое и проецируем на него будущее, но с позиций этого прошлого… Так что мы начали разрабатывать стиль картины с позиций этого дизельпанка, а от него уже пришло понимание того, что мы хотим разворачивать фильм в жанр комикса, который в нашей стране не очень хорошо известен, поскольку это скорее западный стиль искусства. Но мы хотели, чтобы это было с позиций современного человека, а так как мы молодые кинематографисты, то чувствовали определенную свободу в обращении с историческими фактурами интерьеров, реквизитом. И в этом смысле наше видение полностью совпадало с замыслом продюсеров».
«Задача была сложна тем, что в нашем городе, Москве, съёмки проводить стало практически невозможно: трафик, огромное количество людей, обилие рекламы, евроокна, спутниковые тарелки - всё это ставит колоссальные и, главное, неразрешимые проблемы. Мы сразу поняли, что вот эту несуществующую Москву нам надо снимать в каком-то другом городе. Мне пришла в голову мысль, что это мог бы быть Минск… Минск - удивительный город. То, что кардинально изменило нашу страну за последние 15 лет, там осталось в зачаточном состоянии. Реклама, если она есть, по большей части социальная, на госучреждениях. Город чистый, аккуратно выстриженные газоны, парки - город мечты. Идеально по стилю подошёл центральный проспект: он был построен после войны, все здания - сталинский ампир. Минские улицы вообще легко принять за Москву. Когда по ним гуляешь, рождается ощущение, что ты в машине времени. Мы решили, что будем подставлять знаковые московские места вроде Кремля к этим улицам. Зритель, цепляясь за знакомые ориентиры, будет пытаться выстраивать какую-то географию и в итоге должен поверить, что это именно Москва. И мы должны были построить с помощью компьютерной графики несуществующие здания, своеобразный Метрополис по принципу мегаполисов того времени - 1930-х, 1940-х годов. Мы старались ту среду, которая на самом деле в Москве той эпохи была бытовой и, возможно, не слишком интересной, сделать более стильной».
«Мы, конечно же, разработали сразу некую визуальную концепцию, послужившую своеобразным проводником к общему художественному решению. Мне бы очень хотелось, чтобы нашу картину восприняли как стильную, цельную, как фильм, в котором удалось создать некий выдуманный мир и при этом не выйти за рамки правил, которые мы создали сами для себя. Заключалась эта концепция в том, что мы решили снимать остро и ракурсно, то есть искать какие-то углы и точки зрения. Больше снимать снизу, сверху, меньше иметь какую-то стандартную точку зрения. Снимали контрастно, это придает большую выразительность картинке. Объём, провальные тени, сплошные лучи света… Много использовали дым - пар и дым у нас находят отражение в городе, идут из канализационных люков, труб. Это подчёркивает, во-первых, технологичность времени, во-вторых, дым очень хорошо работает на ощущение эпохи, потому что чистое изображение смотрится достаточно реалистично. Внутренняя атмосфера, курит ли человек или это дымка, позволяет свету стать более видимым, воздуху - более осязаемым. Как результат - больше мягкости. Я использовал оптику, которая существует, чтобы сделать изображение более мягким, тогда как сейчас чаще всего, наоборот, стараются добиться жёстких границ и линий. Так что мы старались картину сделать, с одной стороны, контрастной по свету, с другой - мягкой по атмосфере».
«Взять картину «Шерлок Холмс», первая часть которой вышла почти одновременно с тем, как мы начали снимать, а вторая - совсем недавно. Мне невольно кажется, что нас могут обвинить в том, что мы хотели закосить под них. Я смотрю, даже какие-то приёмы могут принять как плагиат, но на самом деле это не так, мы ведь не видели фильмы Гая Ричи, когда снимали «Шпиона». Это, видимо, просто какие-то вибрации, которые существуют в мире и одновременно приходят к разным художникам. Я точно знаю, что режиссёрская концепция была, скорее, подпитана Дэвидом Финчером, режиссёром, который и мне, и Лёше Андриянову очень импонирует».

ВИКТОР ПЕТРОВ:
«Когда меня пригласили поработать над экранизацией «Шпионского романа», я сразу согласился. Хотя, если честно, с точки зрения литературы как раз эта книга на меня особого впечатления не произвела. Но зато в ней оказалось много привлекательного с точки зрения кино. Можно сказать, что в данном случае я попал под очарование произведения Акунина не как читатель, а как кинематографист».
«Я люблю сложные проекты, где надо погружаться в материал, фантазировать и где тебя никто не ограничивает, предоставляя полную творческую свободу. А сама конфигурация этой книги даёт возможность сделать нечто необычное. Сюжет «Шпионского романа» разворачивался в неком мифологическом пространстве советской жизни, и мне захотелось заняться материализацией этого мифа. Предстояло довести до чрезмерности сталинскую эстетику, сделать реальным воображаемое. В том мире, который должен был ожить в нашем фильме, самые невероятные вещи и происшествия должны были казаться вполне возможными. Фантастическое покушение на Сталина при помощи авторучки? Вполне возможно! Дворец Советов, возвышающийся на месте храма Христа Спасителя? Не то что возможно, а абсолютно реально».
«Наше кино чем-то напоминает компьютерную игру - в нём постоянно сменяются среды, открываются новые уровни и переходы, о существовании которых никто и не подозревал. А уж когда появляется тема подземелья, так точно похоже».
«А как Лёша снимал! Это был настоящий праздник. Ведь сейчас кино во власти продюсеров, которые всё пытаются рассчитать на бумаге. А я видел, как Алексей импровизировал на площадке - таких режиссёров немного. Импровизировал внутри того, что уже было придумано, а иногда и вопреки этому. Это всегда трудно… Нам по сценарию нужен был старый кинотеатр. Мы долго его искали в Москве, но варианты, которые находились, нам по разным причинам всё время не подходили. И вот как-то случайно мы с нашим директором Сашей Уткиным оказались в саду Баумана, а там сквер, летняя эстрада в виде ракушки, площадка со старыми чугунными скамейками перед ней, даже проекционная будка сохранилась. Показали Лёше Андрианову - ему понравилось. Начали готовиться к съёмке. По плану наш Дорин должен был сидеть в кинотеатре, смотреть «Волгу-Волгу» и хохотать над фильмом. А когда оказалось, что кинотеатр будет открытым, летним, режиссёр решил эту новую деталь использовать. Он заявил, что сцена эта будет разворачиваться под проливным дождём! Вот оно, видение режиссёрское. Практически из ничего родился художественный образ. Если раньше сцена эта была важна только для развития сюжета, то теперь она стала работать на характер героя. Дорин - это такой увлекающийся и юный человек, который даже под проливным дождём может хохотать до слёз над фильмом, понимаете? Это было абсолютно феерическое решение, феерическое по своей остроте, чувственности и какой-то детской такой незащищенности. Я сказал Лёше Андрианову об этой сцене так: «Лёша, я могу тебя поздравить с абсолютно феллиниевским решением!»